Эту схватку Благуша ещё более или менее запомнил, а последовавшие за ней уже сохранились в голове смутно. Окоселовка ласково и коварно шептала в уши, приглушая глас народа вокруг, помост перед глазами плыл, словно в тумане, и лишь изредка наступало прояснение, обостряя зрение до невероятных высот, когда слав был способен разглядеть даже дохлых тараканов на полу в другом конце зала.

А веселье продолжалось.

Народ заводился от души, улюлюкая и громыхая бокалами по столам, пустевшие со сказочной быстротой кувшины ловко менялись трактирными волокушами на новые, ставки росли, пары бойцов сменялись одна за другой, и выкрикиваемые ставилой имена давно перемешались в голове Благуши в кашу.

Больше всего славу понравились перерывы между схватками, когда на помост под одобрительный рёв зрителей выбегала ладная полуголая девица и исполняла короткий энергичный танец, так соблазнительно выкручивая круглым оттопыристым задком различные фигуры, что непривычный к таким зрелищам Благуша отчаянно краснел, но тем не менее смотрел не отрываясь, время от времени подбирая отвисшую челюсть и присоединяя невнятный выкрик к общему одобрительному хору.

Братья Ебеники, давно уже забыв о существовании Благуши, тоже не отставали от всех прочих:

– Нет, ты посмотри, дохлый вареник, какие бёдра! – неизменно комментировал Еник, со страдающим от неразделённой любви видом тиская собственный пах и мелко суча ногами. – Ой, ну не могу больше!

– Ага, дохлый вареник! Бёдра выглядят бодро! – так же неизменно отвечал Беник.

И Ебеники довольно ржали, хватаясь за раздутые от кумыса животики.

Долго ли, коротко ли рассказывать, но в конце концов, как водится, в финале встретились победители всех прочих схваток. Ими оказались слав по прозвищу Крутой Ойкер и чернокожий егр по прозвищу Морок, выхода которого Благуша не помнил в упор. Этот рукомахальник был аж вдвое ниже рослого слава, но обладал поистине необъятными плечами! Со стороны егр напоминал чёрный отполированный шкаф, неведомо зачем вытащенный на помост и положенный на бок. Благуша даже слегка протрезвел, увидав такое диво.

– Ставки сделаны! – прокричал ставила, и бойцы тут же схлестнулись.

Вот это был бой! Словно сошлись два оживших холма, и тугой гул от ударов могучих кулаков противников разнёсся по всему залу.

Как назло, перед глазами слава опять поплыл туман, так что он только удары и слышал, а когда наконец прояснилось, то схватка, к величайшему огорчению, уже закончилась. Ставила, заодно выполнявший и роль судьи, торжественно подняв вверх руку егра Морока, объявил его чемпионом сегодняшнего состязания, а его соперника четверо крепких волокуш утаскивали с помоста в бессознательном состоянии. Что тут началось! В трактире поднялся невообразимый рёв! Зрители повскакивали на ноги и размахивали руками, что ветряные мельницы! Больше всех, конечно, орали проигравшие на ставках, но и выигравшие от них ненамного отставали.

Благуша недовольно поморщился – такой многоголосый рёв прямо бил по ушам. Но вот шум стал стихать, и ставила, терпеливо дождавшись приемлемой для речи тишины, пригласил желающих помериться силой с чемпионом.

– Ваша матрёшка против бочонка чемпиона, и ежели кто продержится всего минуту – бочонок будет его!

Это были большие бабки, даже очень большие бабки, но Благуше даже спьяну не пришло в голову проверить свою удаль. Этого шкафоподобного егра можно было сшибить с ног разве что прямым наездом Махины. Тут Благуша вспомнил о своём приобретении на книжном развале и захотел глянуть, что на этот счёт скажет сборник апофегм… Он достал томик из кармана армяка, открыл наугад и прочёл. «Всех бабок всё равно никогда не заработаешь». Слав восхитился. Истинные слова! Какие уж тут желающие, оторви и выбрось, кому жизнь не дорога…

Но, к своему глубочайшему изумлению, он ошибся.

После объявления ставилы произошла некоторая заминка, а затем, бесцеремонно растолкав окружающих, на помост запрыгнул не кто иной, как меднокожий русал, тот самый, что толкнул Благушу на входе в трактир. Молча кинув судье сборную матрёшку, сын Океании стащил с себя чёрную куртку, затем рубашку, бросил то и другое себе под ноги и, не мешкая, в одних штанцах да с перьями в иссиня-чёрной шевелюре уверенной поступью направился к победителю. Тот со спокойной усмешкой на чернокожем лице поджидал выскочку в углу. Ставки на этот раз не объявлялись, возможно, правила игры позволяли делать их только на профессиональных рукомахальников, Благуша точно не знал.

Здоров был собой меднокожий, ничего не скажешь. Бугры мускулов так и перекатывались на могучей спине пастуха мясных островов, словно он не плавал на этих самых островах, а таскал за собой вручную. Зал заинтригованно притих.

Приблизившись к необъятной туше егра, русал вдруг высоко сиганул в воздух, словно ему сунули в штанцы с десяток анчуток, и врезал чемпиону тяжёлым сапогом в ухмыляющуюся челюсть. Вернее, попытался врезать. Потому как чемпион, демонстрируя, что заработал свой титул не зря, без особого напряга поймал прыгуна одной рукой за ногу, второй подхватил за пояс на штанцах, затем вскинул русала над головой… да и шмякнул того об щит возле ног. Только перья трепыхалы с головы русала полетели!

Зал потрясённо выдохнул.

А Благуша в унисон с остальными даже икнул от сочувствия – больно же!

– Дохлый вареник! – вырвалось у Еника.

– Дохлее не бывает! – подтвердил Беник. – Дохлее дохлого!

Беднягу, проигравшего и потому лишившегося своей матрёшки, уволокли с помоста всё те же вездесущие трактирные волокуши – приходить в себя в отходных комнатах. Алчущих помериться с победителем силой после столь грозной демонстрации шкафоподобной мощи более не находилось. «Ещё бы, – подумалось Благуше, – уж лучше матрёшка в своём кармане, чем бочонок в чужом. А уж здоровье и вовсе ни за какие бабки не купишь». Взгляд слава упал на раскрытый томик апофегм, который он забыл убрать со стола. Странно, страницу он вроде не перелистывал, а изречение было иное:

«Главный недостаток ума – его отсутствие».

Испытывая смутное, но неприятное ощущение, что камень был брошен именно в его огород, слав захлопнул томик.

Для приличия ставила ещё немного поразорялся, но, поняв, что публику на подвиги более не расшевелить, прощально помахал рукой и, прихватив ухмыляющегося чемпиона, скрылся с ним в боковой двери отходной, причём чемпион едва в ней не застрял, хоть и протискивался бочком.

Спустя некоторое время из той же двери выбежали молодые девки с парнями и запели хором, с шутками да прибаутками, развесёлую песенку о старом отшельнике, который, притомившись от одинокой жизни в пустыне, а ещё более истосковавшись по красным девицам, вернулся в цивилизованные места и принялся обучать их тому, что узнал за свою долгую праведную жизнь. Да так обучать, что красные девицы к нему выстроились в очередь, позабыв о женихах и любимых. И как женихи, недолго думая, пересчитали старому греховоднику кости да прогнали обратно в пустыню.