Проводив девицу грустным взглядом, Благуша глубоко вздохнул, тряхнул головой, словно пытаясь таким образом привести её в порядок – а головушка изрядно гудела от впечатлений, – и вяло зашагал в гостиницу, не представляя, чем себя занять на час с лишним.

Тут ему на глаза и попался трактир под названием «Благочестивый лик».

Сие двухэтажное здание было причудливо выкрашено в тёмно-синий цвет и вертикально расчерчено оранжевыми полосами, наверное, чтобы лучше бросалось в глаза, а сбоку, перед входом, лепилась яркая афиша, поверху которой шла крупная надпись «Рукомахание для всех желающих», а в центре красовался здоровенный чернокожий егр, гордо демонстрирующий свои огромные бицепсы.

Недолго думая, Благуша взял да и нырнул в этот трактир. В кои-то веки попал в храмовник, так что, можно сказать, сам Смотрящий велел провести время весело!

Чужая хорошая честь гораздо лучше, чем собственная глупая.

Апофегмы

Храмовый трактир «Благочестивый лик», который, судя по названию, вроде бы должен был отличаться скромностью и благочестием, на поверку таким вовсе не оказался. Впрочем, не был он и обиталищем разврата, как иные кабаки, куда без надёжных друганов и заходить-то страшно, за исключением некоторых приятных моментов, связанных с девицами лёгкого поведения. Чтобы убедиться и в первом и во втором, достаточно было заглянуть внутрь и понаблюдать минуту-другую за тем, что происходит в зале. Что Благуша и сделал, толкнув резную дверь и замерев на пороге.

Вечернее время благодатно для любого заведения подобного рода – не стал исключением и храмовый трактир. Посетителей к сему моменту здесь скопилось изрядно. Больше всего было, конечно, местных – мангов, но хватало и приезжих. Пробежав по залу любопытным взглядом, Благуша заметил нескольких егров, соотечественников хозяина «Блудной девы», – низкорослых, по грудь обычным людям, крепышей с горных доменов. Признанные мастера по металлу и камню были лицом черны, как беззвёздная ночь, и широкоплечи, как… сравнение не подыскивалось… как… да как просторные скамьи возле треугольных столиков, прославивших сей трактир столь необычной формой. В правом углу, вольно сдвинув два столика вместе и образовав привычный квадрат, устроились, беззаботно веселясь и выкрикивая какие-то остроты друг дружке, четверо белобрысых долговязых славов, земляков; чуть левее обнаружилось несколько закутанных, несмотря на тепло храмовника, в привычные ведмежьи шкуры нанков, ледорубов и охотников, – узкоплечих, тонкокостных и жилистых; отыскались и кудрявоголовые, бородатые армины – дрессировщики бегунков и алхимики, умевшие выгонять из Чёрной Дряни, добываемой засекреченными от всех чужаков способами в недрах родных пустынь, высококлассную горючку для уличных фонарей и лампад. А кое-где, внимательно присмотревшись, можно было даже узреть серые долгопятые рясы храмовых служек, забежавших принять парочку крамольных кружек браги после тяжёлого трудового дня да что-нибудь перекусить на ночь глядя. В общем, в зале крутился обычный разночинный и разнодоменный люд, то самое добро, которого везде навалом.

Благуша как раз выискивал, где поудобнее скоротать часы среди переполненного зала до названного Минутой срока, когда его бесцеремонно и грубо толкнули в плечо, и мимо протиснулся очередной посетитель, беззлобно проворчав:

– Не стой на дороге, малый, гарпун штопором, не мешай людям, лучше занимай место, а то так всё представление простоишь!

И непрошеный советчик, продемонстрировав туго обтянутую кожаной курткой спину, разукрашенную бахромой, да искусно вплетённый ряд белых перьев птицы-трепыхалы в иссиня-чёрных волосах (это был не кто иной, как русал – меднокожий обитатель водных просторов Океании, потомственный пастух плавающих мясных островов), растворился среди народа, как солитёр в… ладно, не стоит портить аппетит, ежели собрался перекусить. Перекусить? Благуша удивился собственной мысли, но, прислушавшись к сосущим позывам в животе, понял, что снова проголодался – прогулка по храмовнику не прошла даром.

Интересно, о каком представлении говорил русал, мимолётно подумал слав, высмотрев наконец свободное местечко около квадратной площадки сцены, возвышавшейся в конце обеденной залы, и заторопился, пока местечко не занял кто другой. Остановившись возле вожделенного столика, за которым уже расположились двое узкоглазых черноволосых мангов, похожих друг на друга, как близнецы-братья, Благуша вежливо поинтересовался, может ли он присесть. Братья одновременно переглянулись, весело осклабились друг дружке одинаково желтозубыми щербатыми ртами и кивнули Благуше.

– Садись, слав! – сказал один.

– Пристраивай задницу! – пригласил второй.

– Я – Еник.

– А я – Беник.

– А вместе мы – братья Ебеники, красивые, как дохлые вареники!

И оба довольно заржали, похоже употребив старую отработанную хохму.

– Благуша, – сдержанно улыбнулся в ответ слав, устраиваясь на скамье. Как всегда, в первые минуты знакомства он чувствовал себя в обществе незнакомых людей скованно и неловко, тем более людей столь раскрепощённых, как эти доморощенные хохмачи. Ладно, ему не дитяток с ними растить, можно и посидеть.

– Выпьешь, слав? – предложил Еник, подхватывая стоявший перед ним кувшин одной рукой и подвигая другой свой бокал.

– За промежуточное знакомство! – подхватил Беник.

– Какое-какое? – не понял Благуша.

Братцы снова осклабились до ушей и повторили хором:

– Промежуточное, дохлый вареник!

– Это когда пришёл, увидел и ушёл! – пояснил Еник.

– Или когда хапнул, хряпнул и отрубился! – добавил Беник.

– В общем, в первый и последний раз! – заключил Еник.

Благуша сразу заскучал и начал коситься на соседние столики, присматривая, куда бы пересесть, но старался делать это не слишком демонстративно, чтобы не обидеть братцев. Неудивительно, что место возле них пустовало, с такими-то клоунами…

А Еник уже наливал какое-то подозрительное белое пойло из кувшина в свой бокал, по-братски одолженный Благуше. Вот только душевный порыв манга был грубо нарушен некстати возникшим перед столом, словно анчутка из Бездонья, трактирным волокушей в официальном зелёном переднике.

– На штраф давно не нарывались, братцы? – любезно осведомился земляк у мангов. – За меня разливать решили? Да ещё из своих запасов?

– Да что ты, Меник, дохлый вареник! – Еник поспешно отодвинул свой бокал от Благуши. – Даже и не думал!

– То-то же, – удовлетворённо проговорил волокуша, поворачиваясь с чопорной дежурной улыбкой к славу. – А ты чего изволишь, гость дорогой?

Благуша открыл рот, но новоявленный сродственник Ебеников уже закусил удила, отрабатывая должность:

– Не желаешь ли отведать знаменитого монастырского кумыса из-под молоденьких девиц… тьфу ты, то есть кобылиц? Три кружки этого замечательного напитка могут свалить с ног даже богатыря! Или русалочьей браги, способной с одного глотка опьянить трезвого и протрезвить пьяного? Или горной сивухи, от которой наутро молодеют, а к вечеру стареют? Или настойки из печени ханыги, бодрящей кровь не хуже юных девок в постели? Или…