– Брат, на тебя можно положиться, ты всегда напомнишь нам о самом важном. Маашалла, – поблагодарил Фарук, ухитрившись придать своему голосу искренний тон. – Нет, друг, по большей части я буду в отлучке. А когда возвращаюсь сюда, меня тут жена и ребенок ждут.

– Жена и ребенок?

– Конечно. Мне почти сразу дали жену – эти-то высокооплачиваемые специалисты все еще ждут одобрения от комитета по бракам.

– Ты просто раньше сюда приехал, вот и все, – возразил американец. – Сейчас до полугода приходится ждать. Но я общаюсь с девушкой из Франции, она уже почти готова присоединиться к нам.

– Но как же… – Парвиз сам слышал, как поскуливает, но удержаться не мог. – Ты же говорил, поможешь мне отыскать людей, которые знали моего отца.

Фарук пожал плечами.

– В тренировочном лагере ты непременно столкнешься с кем-нибудь из старых джихади. Назови имя своего отца, и они свяжут тебя с теми, кто его знал.

– В тренировочном лагере?

– Ты ему что, ни о чем не рассказывал? – вмешался шотландец.

К примеру, Фарук не рассказывал, что всем новичкам предстоит пройти десятидневный курс в шариатском лагере («обычно дольше, но я, заполняя твою анкету, указал средний уровень знаний шариата»), а затем шесть недель военной подготовки. После этого, если Парвиза направят в отдел СМИ («конечно же, тебя направят именно туда», сказал Фарук), ему придется еще месяц проходить специальную подготовку для работы в СМИ. Все это поначалу немного напрягает, признал Фарук, но уже скоро Парвиз окажется в студии, с отличной зарплатой, с собственным джипом, ему выделят часть хорошего дома, возможно, этой самой виллы, если брачное бюро или французская девушка к тому времени дозреют и один из нынешних обитателей дома или они оба переселятся в кварталы для женатых.

Было бы глупо ответить на это, что он-то подумал, его привезли в этот дом, потому что тут он и будет жить с первого дня, было бы не по-мусульмански признаться, что в лагерь шариата его вовсе не тянет, было бы не по-мужски отказываться от военной тренировки, было бы вздорно упрекать в чем-то Фарука, ведь это он сам не сообразил задать хоть один практический вопрос о жизни, в которую ему предстояло погрузиться, так что Парвиз пожал плечами и сказал, что его все устраивает (впрочем, никто и не спрашивал).

– Когда обустроишься, сможешь тоже подать заявку в брачное бюро, – сказал американец, – хотя мой тебе совет: попытайся лучше найти в интернете девушку из Европы. Они умеют побольше, чем арабские девицы, если понимаешь, о чем я, хотя мой добрый друг и хмурится, когда я так говорю.

– Кстати, насчет девушек – должны ли мы сообщить твоим сестрам, где ты?

Громкое шуршание – Фарук заворочался в кресле, пытаясь достать из заднего кармана брюк телефон.

Парвиз отправил Анике целую кучу СМС, с тех пор, как накануне приземлился в Стамбуле. Бодрые лживые сообщения о красотах, которыми он якобы любовался во время однодневной остановки на пути в Карачи. Поблизости от границы с Сирией он написал, что батарейка на нуле, ночью не подзарядилась, так что на какое-то время он останется без связи. А потом Фарук взял у него телефон, дернул запястьем, и мобильник вылетел в окно машины. К тому времени Парвиз уже настолько привык к подобным испытаниям, что лишь улыбнулся и пожал плечами, предвкушая, какой телефон купит себе в Ракке на заработок звукооператора.

Теперь он взял предложенный Фаруком телефон и удивился, увидев на экране время – час более поздний, чем он думал. Борт Стамбул – Карачи уже в небе, скоро кузен позвонит Анике и скажет, что ждет в аэропорту, все вышли, а Парвиза не видать.

– Сиди тут, пока разговариваешь, – велел Фарук, когда Парвиз привстал, собираясь уйти в дом.

Он вошел в скайп и позвонил Анике, представляя себе, как булькающий звук вызова рикошетит в ее бежевой сумочке, которая висит на ручке двери в гостиную. Вытер ладони о брюки, замер.

Когда Аника ответила, он сперва подумал, у нее такое застигнутое врасплох лицо, потому что она думала, что он еще в самолете.

– Где ты? – спросила она, голос ее прерывался.

– Привет. Прежде чем я скажу, где, обещай…

– Кто такой Фарук?

Парвиз оглянулся на Фарука – тот ухватил его запястье и хотел повернуть телефон экраном к себе, но шотландец поспешно его остановил:

– Нельзя, если она не покрыта, – предупредил он.

– С кем ты? Пи, где ты? – твердила Аника.

– Почему ты спросила о Фаруке?

– Ты должен быть в самолете. Самолет вылетел по расписанию, я проверяла. Почему ты не в самолете?

– Успокойся, все в порядке. Почему ты спросила о Фаруке?

– Абдул сказал своей маме, что ты отправился вместе с кузеном его друга в Ракку. Где ты на самом деле?

– Собственной семье и то доверить секрет нельзя, – пробормотал Фарук, но вид у него был не то чтоб уж слишком недовольный.

– Я бы ни за что не отправился в такое место, каким ты считаешь Ракку. Но это совсем другое.

Какая-то сила перехватывала ему горло, слова почему-то выходили скомкано. Американец снова кинул на него тот самый взгляд и снова покачал головой. Лицо Аники впервые за всю жизнь показалось ему незнакомым – он никогда прежде не видел на нем такого выражения, не знал, как его истолковать. Губы кривятся, выпячиваются, словно она жует что-то отвратительное и не может ни выплюнуть, ни проглотить. Потом она исчезла и вместо нее появилась Исма.

– Эгоистичный дурак! – заявила она, и с этим легче было иметь дело. Обернувшись к Фаруку, Парвиз закатил глаза, поднес два пальца к виску и изобразил, как пускает пулю себе в голову.

– Следи за манерами, братец. Мы тут не одни. – Она повернула телефон, и Парвиз увидел двух мужчин посреди гостиной, каждый предмет в которой был ему знаком, как биение собственного сердца. – Поздоровайся с людьми из полиции, – продолжала Исма тоном светской беседы. – Они пришли, чтобы перевернуть вверх дном наш дом и нашу жизнь. Во второй раз. Хочешь что-нибудь им сказать?

Парвиз чувствовал, как трое мужчин на балконе подобрались, следя за его реакцией на это известие – что полиции известно, где он, и обратного пути нет.

– Мои сестры ничего не знали, – сказал он людям из полиции, чьи лица были вытесаны из камня.

Фарук отобрал у него телефон.

– Я своими руками подниму знамя Халифата над Букингемским дворцом, – сказал он и захлопнул телефон, оборвав разговор. – В чем дело? – Оглянулся он на испустившего отчаянный вопль Парвиза. – Надо было сказать: «На Даунинг-стрит»?

Шотландец подался вперед, сочувственно похлопал Парвиза по колену.

– Все хорошо. Аллах защитит их, пока ты делаешь Его дело. Иншаллах.

Парвиз заглянул в сияющие уверенностью глаза шотландца и опустил голову, будто бы молясь, а на самом деле скрывая охватившую его панику.