– Грейсон, у тебя травмпакеты остались? – спрашивает кто-то, когда я сворачиваю в переулок. Отряд укрылся за очередным мусорным контейнером, некоторые из них растянулись на земле.

– Да, две штуки, – отвечаю я.

– Давай сюда.

Двое ребят ухаживают за привалившейся к стене сержантом Фэллон. Под ней скопилась лужа крови, и, подойдя ближе, я вижу, что ее правая нога серьезно изуродована. Я приседаю рядом, достаю травмпакеты из кармана на правой ноге и передаю парням, хлопочущим над командиром.

– Она оттаскивала Стрэттона с дороги и схлопотала пулю в ногу, – говорит стоящая рядом Джексон. Я перевожу взгляд на два неподвижных тела рядом с мусоркой и вопросительно смотрю на Джексон.

– Стрэттон убит. Патерсон тоже. У обоих броня прошита насквозь.

– Суки, – говорю я, Джексон согласно кивает.

– Это не просто бунт в коммуналке, – говорит она. – Тяжелые ленточные пулеметы? Откуда они их выкопали? Это военная техника.

– Я застрелил парня с М-66, – говорю я. – А у того говнюка с пулеметом стопроцентно был прибор ночного видения. Он бил без промаха с первого выстрела.

– Кто бы это ни был, они серьезно нас отделали, – говорит сержант Фэллон. Разобрать ее слова трудно, явно из-за лошадиной дозы обезболивающего. Я стараюсь не смотреть на то, во что превратилась ее правая нога, но не могу не коситься. В ее икру словно небольшую гранату всадили. Я вижу раскуроченную броню, фарш вместо плоти и осколки костей.

– И что нам теперь делать, сержант? – спрашивает Бейкер.

На крыше над нами слышно движение, и в следующее мгновение сверху падает бутылка с горящей тряпкой в горлышке. Она ударяется о край мусорки и отскакивает на асфальт, не разбившись. Откатываясь от контейнера в сточный желоб, она оставляет за собой струйку пылающей жидкости. Джексон бросается к ней, подбирает упакованной в перчатку рукой и вышвыривает на улицу, где бутылка наконец раскалывается и вспыхивает. Мы с Бейкером поднимаемся и несемся к другому концу переулка, чтобы высмотреть нападающих. Никого не видно, но спустя секунду еще две бутылки перелетают через край крыши. Одна из них падает чересчур далеко и разбивается в середине переулка, зато вторая попадает точно в цель. Она чуть не задевает крышу, а потом летит прямо на группу, укрывшуюся за мусорным контейнером.

– Убирайтесь оттуда! – вопит Джексон. Ребятам за мусоркой приказывать не нужно – бутылка разлетается на осколки, разбрызгивает вокруг горящую жидкость, и они сматываются прочь. Кто-то оттаскивает от контейнера неподвижные тела Стрэттона и Патерсона. Позади меня Бейкер стреляет в козырек крыши.

– Надо выметаться из этого переулка, – выходит на связь сержант Фэллон. Ее голос звучит отрешенно, что скорее всего связано с химией в крови, а не с состоянием рассудка.

– В здании чисто, – говорю я. – Хансен уже внутри. Давайте переждем дождик там.

Мы возвращаемся из переулка к подъезду, где несколько минут назад я оставил Хансен. Те, кто еще способен идти, тащат тех, кто не может. Мы с Джексон волочем Стрэттона, в грудной пластине которого аккуратно пробиты два сантиметровых отверстия – одно на животе, другое прямо посередине грудины.

– Хансен, мы заходим к тебе, – говорю я. – Не хватайся за пушку.

– Поняла, – отвечает она. – Не поскользнитесь на крови.

* * *

Дом невысокий, на каждом этаже с десяток квартир. Пустых жилищ в КК не бывает. Даже на такие дерьмовые коробки из бетона толщиной в бумажный лист очередь гигантская. Жильцы, без сомнения, прижимаются ушами к дверям, когда наш отряд ТА вламывается в коридор первого этажа, и я знаю, что хотя бы часть из них сейчас ломанется в сеть поднимать тревогу.

«Они здесь, валите их».

Мы складываем мертвых в угол, а раненых в центральный коридор, подальше от входа. Сержант Фэллон серьезно покалечена и накачана лекарствами. Стрэттон и Патерсон мертвы, у всех остальных – по меньшей мере легкие ранения. Я наконец-то нахожу время, чтобы снять шлем, и морщусь, отдирая подкладку, приклеившуюся к левой стороне лица из-за запекшейся крови.

– Да ты красавчик, Грейсон, – сообщает Бейкер. – Шрам, наверное, останется.

– Да плевать, мне сейчас не до этого, – отвечаю я.

– Он будет уродливее тебя, только если ему башку оторвать, – вяло говорит Хансен.

– А ее и оторвут, если дела так дальше пойдут.

– Браво-С2, это Браво-Один-Один, – говорит в микрофон сержант Фэллон. С2 – это командование и управление, те ребята, что принимают решения и передают приказы комроты командирам взводов и отрядов. – Первый отряд залег в укрытие в полукилометре от здания администрации. Мы эвакуировали пилота и механика с Валькирии-Шесть-Один, но у нас двое убитых, остальные почти все ранены. Можете кого-нибудь к нам прислать?

Сержант Фэллон слушает ответ С2, а все остальные подслушивают, стараясь делать это не слишком очевидно.

– Никак нет, С2. Мы не можем пройти такое расстояние, когда нам в жопу вцепилось полгорода. Двое моих парней мертвы, трое из нас не могут стоять. Нам едва хватает народа, чтобы всех тащить.

Снова воцаряется молчание, а потом сержант Фэллон издает смешок, звучащий так, будто ей действительно весело:

– Слушай, парниша, я бы и рада подчиниться приказу, серьезно. Но мой отряд небоеспособен. Заставите нас переться через индейскую территорию – будете собирать ошметки поутру. Пришлите нам корабль, как только прибудет подкрепление, и мы уберемся отсюда. Он сможет приземлиться перед домом и прикрыть наш отход.

Ответ С2 заставляет сержанта Фэллон закатить глаза:

– Пулеметчиков больше нет. Шесть-Четыре достала одного из них на бреющем полете, а второго разнес на кусочки из ракетницы один из моих бойцов. Этим кораблям пули не так страшны, как нам, шеф.

Она ожидает ответа, и к этому моменту мы уже перестали притворяться, что не подслушиваем.

– Так точно, лейтенант. Если по пути я потеряю еще кого-нибудь, будь уверен, я нанесу тебе визит, как только меня подлатают. Конец связи.

Она с силой ударяет по кнопке коммуникатора на своем запястье:

– Нам приказано возвращаться на площадь для эвакуации. Пешком. Они не хотят рисковать еще одной птичкой. РВП корабля – десять минут.

Я рассматриваю остатки нашего отряда. У нас на руках два трупа, сержант и пилот, которые не могут ходить, и потерявший сознание механик. Хансен не может никого нести. Пятерым оставшимся придется тащить по человеку. Мы больше не сможем драться.

– Тогда пойдем, – говорит капрал Джексон. Она вешает винтовку на плечо и нагибается к механику. – Грейсон, возьми сержанта. Пора двигаться. Если мы упустим эту тачку, тогда нам точно хана.

Я не хочу возвращаться на улицу, но и здесь оставаться у меня желания нет. Когда КК оживет на рассвете и люди выйдут за телами погибших друзей, они любого попавшегося солдата пустят на шашлык.