– Что, Паша, обманул меня, да?

– В смысле…

– «Скоро победа…», «Немецкие танки в Москве…»

– А что ты хотел? Чтобы я сказал правду? Ты бы всё равно не поверил после громких успехов в первые дни войны.

– Это точно. Как Тимофей?

– Растёт.

– А Катя?

– Цветёт и пахнет.

– Андрей Сергеевич, Софья Григорьевна?

– Можешь не беспокоиться. Всё у нас хорошо.

– А у меня – плохо. Мама умерла, отец сошёл с ума, жена часто болеет… С детьми что-то непонятное творится. Чем хуже вести с фронтов, тем громче кричат «Хайль Гитлер!» Я очень боюсь за них, Паша…

– Они состоят в какой-то организации?

– Да. Гитлерюгенд. Мы-то с тобой прекрасно понимаем, что воевать должны не штатские люди, а кадровые военные. Но…

– Готовься, камрад, скоро начнётся – Сталинград, Курская дуга… «Гитлер капут». «Красный флаг над рейхстагом». Это всё Ванечкины предсказания.

– О, майн гот!.. Скажи, сколько ещё будет продолжаться эта дурацкая бойня?

– Три года!

– Чёрт!.. – Крюгер криво улыбнулся, но попытался пошутить: – Это что же, еще три года мы с тобой не встретимся на ринге? А как же реванш?

– После войны, Вальдик, после нашей победы… Начальство обещает создать в НКВД что-то вроде «Аненербе» – под моим чутким руководством. Я возьму тебя на работу, будем драться хоть каждый день.

– Это предложение?

– Да.

– Я подумаю… Что-то ведь надо делать! Начальство мною недовольно. Не выполнил задачу – не похитил Ванечку. А тут кто-то ещё доложил, что я отпустил тебя… Еле отмылся!

– Надо было придумать, что Вялов пообещал доставить мальчишку, но не смог, так как Красная Армия неожиданно начала контрнаступление и перекрыла путь из Весьегонска в Калинин.

– А ты думаешь, как я отвертелся? – немец невесело посмеялся. – Теперь легче стало. Отступаем. Не до пророков…

– Смотри, о Сталинграде ничего не докладывай, а то ещё за решётку угодишь!

– Не бойся, я не дурак… Посмотри какая погода! Запах! Одно слово – весна! Лёд сходит… Сесть бы с удочкой на мостике, закинуть этого, как ты говорил…

– Живца?

– О, да, точно!

– Так в чём дело? Приезжай в Весьегонск, когда окончательно потеплеет.

– Открой глаза, Паша! Война…

– Ну и что? Жить всё равно надо. Ты докладывал руководству о нашей встрече?

– Конечно.

– Вот видишь… Сегодня же сообщи, что считаешь нужным проведать Юродивого, чтобы в очередной раз лично удостовериться в его способностях, мол, русские говорят не всю правду…

– Хорошо. В конце весны на фронт должен прибыть доктор Левин, попытаюсь убедить его в необходимости данного мероприятия.

– Его тоже с собой возьми!

– А что? Это идея! Безопасность гарантируешь?

– Обижаете, господин штурмбаннфюрер…

– А ты по-прежнему обер-лейтенант?

– Нет. Уже капитан. Три эмалевых прямоугольника в петлицах, – похвалился Вялов, одетый в тулуп без опознавательных знаков – как-никак через линию фронта пришлось идти (встреча состоялась на нейтральной полосе во время одной из немногочисленных передышек между боями).

– Значит, мне надо догонять тебя?! – вздохнул Вальдемар.

– Выходит, что так. Давай, трудись. Оправдывай доверие руководства!

– Яволь! – взял под козырёк немец.

Крюгер дал какой-то знак солдатам, следившим за обстановкой в зоне встречи, и повёл Павла в сторону черневшего на горизонте леса, где того ждал автомобиль.

* * *

В море под утро разыгрался первый весенний шторм. Вялов сидел на скамейке у «своего» дома в Весьегонске и наблюдал за бушующими волнами, раз за разом шумно накатывающимися на берег и выбрасывающими чуть ли к его ногам куски не успевшего растаять льда.

Проплывая по фарватеру вблизи маячащего на горизонте острова, тревожно загудел пароход, раскачиваемый стихией из стороны в сторону. Перестали щебетать и куда-то девались размётанные ветром птицы, еще вчера стаями резвившиеся на мелководье.

Как вдруг…

Сзади на плечо опустилась чья-то крепкая рука.

Капитан повернул голову.

– А, Игорь Семенович, доброе утро!

– Привет, Паша, чего задумался?

– Да что-то кошки на душе скребут. Скоро – лето, а в тёплую пору немец силён как никогда… Опять рекой польётся русская кровушка.

– За летом непременно наступит зима. Мы своё догоним!

– Слыхали? На северо-западном направлении наши войска опять переходят к обороне.

– Ничего. Это уже не сорок первый. Выдюжим!

Скрипнула дверь, и на улицу выбежал крепкий малыш в одном спортивном костюмчике.

– Ты куда, Тимчик? – закричала Катя.

– Папа… Папа…

– Оденься. Кому говорю!

– Не-е-ет!

– А ну быстро домой! – скомандовал Вялов.

– Есть! – козырнул Тимофей.

– Совсем мать не слушает, хулиган.

– В кого бы это? – прикинулся удивлённым Савченко.

– Да, риторический вопрос…

– Риторический, это когда ответ на него очевиден?

– А то вы не знаете? Косить под дурака – не ваша, моя коронка.

– Кто научил?

– Капитан Шульгин!

– Василий Иванович?

– Так точно! А вы откуда знаете?

– Служили одно время вместе. Широкой души человек. Где он интересно? Да и жив ли?

– Василия Ивановича перевели куда-то под Мурманск. В зону вечной мерзлоты.

– Велика Рассея – есть куда отправить человека, – подключился к разговору Андрей Сергеевич, вместе с немым детдомовцем незаметно подкравшийся со стороны покосившейся избы Парфёновых. – Доброе утро!

– Здравия желаем! – бодро откликнулись оба чекиста.

– Не помешаю?

– Никак нет!

– Что же это вы внука бросили, Глеб Васильевич? Он без вас места не находит.

– Когда я уходил, Ваня ещё спал. Садись, сынок…

– Что обсуждаете? – не унимался профессор.

– Положение на фронтах.

– И как наши дела?

– Неважно. Прёт немец на юга, видно, согреться после зимы хочет.

– А на Калининском как?

– Это к Бабикову. Теперь у него кличка – Совинформбюро. Целыми днями от радио не отходит.