К Первому переходному периоду относится большой корпус литературных произведений, в которых нашли отражение смятение и отчаяние, поразившие египтян после крушения их некогда прочного мира[72]. Мы приведем отрывки из повествования человека, чья усталость от жизни толкнула его к самоубийству; из поучения гераклеопольского царя своему сыну; из песни, призывающей человека забыться в безудержных наслаждениях; и из двух «пророческих» текстов. Эти источники передают состояние ужаса и печали за страну, но в то же время предлагают различные способы ухода от суровой реальности – самоубийство, забытье или возвращение праведного царя.

Хотя эпоха Древнего царства была временем перемен и давала людям возможность изменить свою жизнь, существовали правила, следуя которым это можно было сделать. Продвижение по службе осуществлялось благодаря интеллекту, работоспособности или благорасположению царя. Теперь же, во времена насилия, оно достигалось путем беспощадного нарушения старых правил. Жрец Ипусер говорил: «Воистину: земля перевернулась, подобно гончарному кругу. Разбойник [стал] владельцем богатств… Воистину: рабыни все стали владеть устами своими. Если говорят их госпожи, то это тяжело переносить рабыням… Воистину: дороги [безлюдны], ибо на путях засады. Люди сидят в кустах, покуда пройдет ночной путник, чтобы схватить ношу его. Отбирается все то, что на нем. Его осыпают ударами палки и убивают преступным образом… О, если бы пришел конец людям! Не было бы зачатия и не было бы рождения! О, если бы замолкла страна от крика и не было смуты!.. Воистину: детей знатных разбивают о стены. Дети любимые выброшены на высоты… Смотрите: благородные женщины находятся на баржахшеду. Вельможи пребывают в закромах. Тот, который не спал [даже] рядом со стеной, он стал [теперь] собственником ложа… Смотрите: владельцы роскошных одеяний [теперь] в лохмотьях. Тот, который никогда не ткал для себя, [теперь] владелец тонкого полотна… Если идут трое по дороге, то находят только двоих. Большее число убивает меньшее… Убивают [знатного] мужа на кровле его дворца. Он сам [должен] бодрствовать в своем сторожевом домике»[73].

Ему вторит пророк Неферти: «Стране будет причинен вред, но не будут печалиться о ней, не будут говорить, не будут плакать… Я показываю тебе страну, переживающую болезнь – то, что не происходило, произойдет. Схватят боевое оружие, и будет страна жить в мятеже. Будут делать стрелы из меди. Будут нуждаться в хлебе, [находясь] в крови, будут насмехаться над (?) страданием… Я показываю тебе сына в виде врага, брата в виде противника. Человек будет убивать своего отца. Все уста будут полны: «Пожалей меня!» Все добро исчезнет… Будут отнимать от человека его вещи и отдавать тому, кто на улице. Я показываю тебе владельца потерявшим свое имущество, а постороннего удовлетворенным… Я показываю тебе страну, переживающую болезнь… Я показываю тебе нижнее верхним… Неимущие будут кушать хлеб, а слуги возвышены…»[74]

Выражаясь образным языком этих «пророчеств», Черная земля исчезнет, и ее нельзя будет найти даже под ногтем. Что это означает?

С одной стороны, в данных источниках говорится о падении централизованного административного аппарата, основой которого являлось всемогущество божественного правителя. Таинственность божественной природы фараона была опошлена борьбой за престол. «Смотрите, – сказал Ипусер, – было приступлено к лишению страны царской власти немногими людьми, не знающими закона. Смотрите: приступили люди к мятежу против урея, [глаза] Ра, умиротворяющего Обе Земли. Смотрите: сокровенное страны, граны которой не знали, стало всем известно. Столица, она разрушена в один час… Тайны царей Верхнего и Нижнего Египта стали всем известны». Этот текст очень символичен, но Ипусер поясняет его: «Воистину: Элефантина, Тинис, весь юг не платит подати из-за [гражданской] смуты… Для чего [может служить] казначейство без податей своих?» Если кто-то и платил эти налоги, то любой мог обворовать государственную сокровищницу: «Закром царя стал достоянием каждого. Весь дом царя остался без своих доходов». В «Пророчестве Неферти» сказано, что уменьшение числа налогоплательщиков сказалось на тех, кто остался при дворце: «Будет страна мала, а ее руководители многочисленны; она будет опустошена, хотя ее доходы велики. Зерна будет мало, а мера велика, и будут его отмерять с излишком».

Исчезли доходы от торговли с зарубежными странами, сохранилась лишь вялая торговля с небольшими бедными оазисами, расположенными на западе. Ипусер отмечает пропажу драгоценных предметов: «Не едут [больше] люди на север в [Библ] сегодня. Что нам делать для [получения] кедров нашим мумиям, [ведь] в саркофагах из них погребались «чистые» и бывали набальзамированы маслом их [кедров] [вельможи] вплоть до Кефтиу [Крита]. Они не привозятся [больше]. Израсходованы [изделия] всякой выделки… Как хорош был [прежде и] приход жителей оазисов с их курениями для праздничной службы, мешками из… полными свежими травами, птицами…»

В прежние времена к административным институтам относились как к чему-то священному. С падением же центральной власти все изменилось: «Воистину: прекрасная судебная палата. Расхищены ее акты, лишены хранилища ее тайн [своего] содержания. Воистину: магические формулы стали общеизвестными… Воистину: писцы по учету урожая, списки их уничтожены… Воистину: свитки законов судебной палаты выброшены, по ним ходят на перекрестках. Бедные люди сламывают их печати на улицах».

Подобное презрение к действовавшим в прошлом законам и порядкам, к собственности распространилось и на имущество мертвецов, даже самих царей. Были ограблены пирамиды. «Смотрите: погребенный соколом [царь], он лежит на [простых] носилках. То, что скрывала пирамида, то стоит теперь пустым!» Люди разрушали гробницы своих предков, чтобы добыть камень для строительства собственных усыпальниц. Гераклеопольский царь советовал своему сыну Мерикаре: «Не порть памятников другого. Пусть выламывают камни в Туре. Не строй гробницу, разрушая сделанное, чтобы соорудить свою»[75]. Так же, как и царские усыпальницы, осквернялись и гробницы знати. Об этом говорится в меланхоличной Песне арфиста: «Покоятся боги, бывшие прежде, в их пирамидах, погребены мумии и духи в своих пирамидах. Строившие гробницы – их мест больше нет, что же случилось с ними? Слыхал я слова Имхотепа и Хардедефа, изречения которых у всех на устах, – а что же теперь с их местами? Разрушены их стены и мест этих нет как не бывало!»[76] Оставленные заупокойными жрецами древние гробницы были разрушены, в общей анархии были разграблены жертвоприношения, предназначавшиеся для вечного процветания покойных, и даже свежие мертвецы оставались без традиционных обрядов. Ипусер восклицает: «Воистину: многие трупы погребены в потоке [в Ниле]. Река [превратилась] в гробницу, [а] местом для бальзамирования сделалась река». С утратой надежды на должное погребение в гробнице и заупокойную службу люди стали заканчивать жизнь самоубийством: «Воистину: крокодилы и афина-рыбы хватают себе [обильную пищу], сами люди идут к ним, ведь это зло [смерть] ничто». И нет ничего удивительного в том, что уставший от жизни человек хочет покончить собой от одиночества: «с кем говорить мне сегодня? Я переполнился горем из-за отсутствия близкого друга. С кем говорить мне сегодня? Зло поразило землю. Нет конца ему и нет края»[77].