Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не представляю, если честно, чем месье Бланкар мог заинтересовать ваше учреждение? Это в высшей степени добропорядочный гражданин. Я знаю его уже несколько лет.
– Вот как? И что вы можете о нем сказать?– спросил Альфред, доставая блокнот.
– Да, ничего особенного. Очень усердный клерк, точен и аккуратен. В работе ошибок не допускает. В общем, им были все всегда довольны. Да и характер у него, надо сказать, легкий, работать с ним приятно.
– Понимаю. А где он сейчас?
– Он, видите ли, взял отпуск на неделю. Собрался на похороны тети в Сент-Феликс. Он уехал три дня тому назад.
– Вот как? – Альфред что-то записал в блокнот. – Скажите, а кто из служащих магистрата обычно присутствует при открытии специального архива?
– Ну, это требуется лишь в особых случаях, когда, скажем, сломаны печати, ну, или вообще замечены какие-то нарушения. В этом случае, любой чиновник может присутствовать, а затем он обязан написать отчет. В общем, это каждый может сделать.
– А сегодня вас просили прислать чиновника для открытия архива?
– Не знаю. Надо бы спросить об этом в регистрационном отделе. Он находится на втором этаже, справа по коридору.
– Благодарю вас, фрау…
– Жаме. Франсуаза Жаме, если точнее.
– Благодарю вас мадам Жаме. Вы мне очень помогли. Всего доброго! – Альфред поклонился, и затем, развернувшись, направился к двери.
Зайдя в регистрационный отдел, который нашелся без особого труда, Альфред спросил у клерка, сидящего за ближайшим к двери столом, где можно найти начальника. Тот, как Альфред и предположил, войдя в комнату, сидел за бюро в самом углу у окна. Комната, или точнее – зал, где располагался регистрационный отдел, был довольно большой и сплошь заставлен стеллажами и письменными столами, за которыми сидели чиновники, и сосредоточено щелкая на счетах, что-то время от времени записывали в больших книгах. На вошедшего никто не обратил ни малейшего внимания. Альфред прошел к бюро в углу и поздоровался. Пожилой господин с сизым носом и густыми седыми бакенбардами недовольно взглянул на Альфреда из-под таких же седых кустистых бровей.
– Прошу меня извинить,– начал Альфред, – но у меня к вам есть несколько вопросов. Надеюсь, что не задержу вас более чем минут на десять.
– Слушаю вас, – буркнул главный регистратор, и откинулся на спинку кресла.
– Меня интересует, получали вы ли сегодня запрос на то, чтобы прислать чиновника к открытию специального архива?
– А вы кто, собственно? – осведомился главный регистратор, бросив недовольный взгляд из под своих кустистых бровей.
Альфред положил перед ним удостоверение. Взглянув на него одним глазом, начальник, нисколько не изменившись в лице, сообщил:
– Нет. Никто не просил. А что?
– Ничего. А что вы можете сказать о вашем служащем – Этьене Бланкаре?
– Бланкаре? Ну что…– он слегка пожал плечами, – Отличный работник. Вежлив, аккуратен. Но его сейчас нет, увы…
– Вот как? И где же он?
– Взял отпуск на неделю. Уехал на похороны.
– Давно?
– Три дня, как уехал.
– Что ж… Ясно. Спасибо.– Альфред поклонился.
– Это все?– не меняя позы, осведомился начальник.
–Да. Не смею более вас отвлекать от дел, господин…
Начальник не назвал своего имени, и все также сурово щуря глаза, отвернулся к своим бумагам.
– В общем, всего вам доброго! – Альфред слегка поклонился уже почти в спину, а затем, повернувшись к двери, зашагал прочь.
Идя по бульвару, он вдруг подумал: «А кто же в таком случае дал запрос на присутствие Йорка?». Эта мысль так поразила его, что он развернулся на месте, и тотчас отправился в управление полиции. Дежурный откозырял, и сообщил, что шеф у себя, и, перейдя на шепот, добавил: «Но в крайне дурном расположении духа». Альфред поблагодарил, и все же двинулся к шефу.
– Добрый день, господин Вольф, – Альфред поклонился.
Шеф поднял на него удивленный взгляд. Он, похоже, и вправду был очень сердит.
– Извините, что отрываю, у меня всего один вопрос: кто обычно получает запросы на присутствие констеблей во время открытия специального архива?
– Архива? – шеф, похоже, еще витал где-то среди своих злобных мыслей, – Какого архива?
– Ну того самого, куда требуется специальное разрешение магистрата. Ну, Золтан Ковач, арестованный вчера, был там хранителем.
– А… я понял… Обычно, этим занимался старший делопроизводитель. Что-нибудь снова случилось? – спросил шеф подозрительно.
– Случилось, – ответил Альфред сухо.
– Что именно? – на полном лице шефа появилось выражение вроде: «только этого мне еще не хватало!»
– Ковач убит, – спокойно ответил Альфред.
– Как это? Кем? – шеф даже привстал.
– Очевидно, кем-то из служащих магистрата. Но это долго рассказывать, там все очень непросто. Я все равно буду писать рапорт в Министерство, я вам сделаю копию. Поверьте, так будет лучше.
– Ну что ж… Буду благодарен.– Шеф снова уселся в кресло и уткнулся в бумаги. Затем поднял голову и спросил, – Вы знакомы с нашим делопроизводителем?
– Да, конечно, благодарю вас. Не смею вас больше отвлекать.– Альфред прикрыл за собой дверь.
Делопроизводитель сидел за своим столом и составлял какой-то реестр.
– Могу я вас отвлечь на минутку? – спросил Альфред.
Чиновник вопросительно поднял глаза:
– Слушаю вас, господин Ланге.
– Вы получали запрос на то, чтобы прислать констебля к открытию специального архива?
– Да, а что?
– Что это бы за запрос? Можно взглянуть?
– Постараюсь его найти. Это обычное официальное письмо магистрата. Оно лежало у меня на столе, когда я пришел на службу.
– Вот как? Можно, все-таки на него взглянуть?
– Конечно, конечно… где же оно… ага – вот! – делопроизводитель выудил из-под папок лист бумаги.
Альфред взял его в руки и, пробежав глазами сверху вниз, тотчас вернул чиновнику обратно.
– Да действительно… Ничего особенного – обычный запрос. А кто его доставил? – спросил он.
– Не знаю, наверное, как всегда, посыльный принес. А может, с утренней почтой… Не могу сказать, поскольку, когда я пришел, письмо уже было у меня на столе. А я, как обычно, отправил констебля Йорка. Что-нибудь не так?
– Нет-нет, благодарю вас, – ответил Альфред, – и не смею вас более отвлекать.
Он повернулся и зашагал к выходу.
***
Осень уже была в самом разгаре. «Золотое царство, иначе и не скажешь», – размышлял Альфред. Дни заметно сократились, но еще не до полного и абсолютного мрака, дожди все еще перемежались с задорными солнечными днями, но главное, город пока еще не посетило довольно известное растущее чувство безысходности перед предстоящей долгой, и, казалось бы, бесконечной зимой.
Впрочем, Альфред вышел из дома, когда уже было без десяти семь, и город уже погрузился во тьму. Впрочем, окна домов еще светились кое где тусклым светом, и
