Положение спас Энгус: вручил однокурснице бумажный стаканчик с кофе, кусок пирога и поманил за собой в коридор. Прикрыл дверь, спасаясь от посторонних взглядов, и вполголоса произнёс:

— Убедились, что мы не замышляем ничего дурного, госпожа Эллерт?

Алина принюхалась к кофе. Осторожно отхлебнула. Вроде не отрава. Или, по крайней мере, не моментального действия. Ну что ж…

— Убедилась, что вы не замышляете ничего дурного прямо сейчас и вслух.

— Ну хоть что-то, — мужчина улыбнулся, но взгляд оставался настороженным.

Вот интересно, кто из них сейчас больше боится: он — любопытную однокурсницу или она — его?

Кажется, взаимно.

— Вы так и не сказали, что делали на Прощальной, — заметила Алина.

Энгус ссутулился и принялся с интересом разглядывать серый от старости паркет на полу. И туда же, в направлении паркета, сообщил:

— Я не имею никакого отношения ко взрыву.

— Хорошо. А кто имеет?

— Не знаю. Правда, не знаю. Хотите, поклянусь?

Алина только отмахнулась. Если человек отважился на массовые теракты, то ему и клятву нарушить не проблема. Пусть даже магическую.

Считалось, что силы Истока сами следят за искренностью таких клятв, но гостья из другого мира в это не слишком верила. Тем более, что здесь, как и в любых обещаниях, всё зависело от точности формулировок.

Скажет Энгус, допустим: «Я не знаю, кто взрывал», а потом выяснится, что занимались всем несколько его ребят, а руководить просто не в курсе, кто именно из них нажал на кнопку. А вроде и не соврал.

— Давайте без клятв! Просто объясните, почему вы там торчали, как памятник Ленину?

— Кому? — машинально переспросил мужчина.

— Да был в один человек в том мире, откуда я родом. Тоже революционер. А вы от темы-то не уходите. Серьёзно, я уже столько тайн знаю: одной больше, одной меньше!

— Там была женщина. Я поэтому и стоял. Смотрел на неё, — выдавил Энгус.

— Красивая? — заинтересовалась Алина.

— Нет. То есть да, но я не поэтому. Просто издалека принял её за одну знакомую. Окликнул даже, но она не среагировала. Видимо, обознался.

— Что за знакомая? Как она выглядит?

— Алина… Простите, но какое вам до этого дело?

— Просто хочу выяснить, кто виноват. Разве это плохо? Если ваша подруга не при чём и сможет это доказать, то ей ничего не грозит.

— Это не она. Говорю же, обознался.

— Тем более! Если не она, то зачем скрывать?

Энгус недоверчиво покачал головой. Но всё же произнёс:

— Берта Веллас. Она была моей коллегой, работала в музее. Недолго, правда: осенью пришла, а зимой уже уволилась. Сказала, что выходит замуж и переезжает в Викену.

Мужчина улыбнулся грустно и мечтательно.

Даже уточняющих вопросов не требовалось, чтоб понять — он влюблён в эту Берту по уши. По брови. По самую лысину.

— У вас есть её фото? Или адрес? Хоть что-то?

— Нового адреса она не оставила, по старому не появлялась. Я… ну, проверял иногда. Так получилось. А фото есть, но не с собой. Если покажу — вы от меня отстанете?

Алина кивнула. И, неожиданно для самой себя, выпалила:

— Извините, что пыталась на вас давить. Мне кажется, вы занимаетесь хорошим делом, только методы дурацкие выбрали. Надо не грузить народ лозунгами, а как-то изнутри всё это проворачивать. Со стороны правительства, может. Медленно, потихоньку.

— Да вы идеалистка похлеще меня, госпожа Эллерт, — усмехнулся глава заговорщиков.

— Я просто не хочу, чтоб дело кончилось революцией. В смысле, настоящей революцией. Или гражданской войной какой-нибудь. Не хочу.

— Откуда такой юной девушке знать о революциях и гражданских войнах?

— В школе проходила. В обычной, не в магической. И в книжках читала. И… не знаю, как у вас, в Истоке, а в нашем мире это был не самый приятный период. Вы же историк! Подумайте о последствиях!

— Я уже подумал, — спокойно ответил Энгус. — И последствия того, что мы будем сидеть сложа руки, кажутся мне намного более страшными.

* * *

Пирог оказался сладкий, с вишней. Во время разговора Алина стиснула кусок чуть сильнее, чем надо, и теперь по пальцам тёк сок. Красный ручеёк бежал по ладони к запястью и уже почти добрался до расчёсанного участка.

Опять! Когда она успела разодрать руку до крови?!

Алина слизнула вишнёвые капли, не дожидаясь, пока они смешаются с кровавыми. Доела пирог, отхлебнула кофе и вышла из подъезда.

Вечерело. Солнце почти доползло до горизонта, во многих окнах уже горел свет, но квартира заговорщиков оставалась тёмной. Конспирируются? Вряд ли, а то собирались бы в подвале или на какой-нибудь стройке, а не в жилом доме.

Просто в темноте интереснее революцию вершить. Атмосфернее. Полумрак, клятвы, пафосные воззвания, пироги с вишней…

— Алина? — окликнули со спины.

Имя прозвучало очень недоверчиво, вопросительно, как будто позвавший сам не был уверен, что правильно опознал.

Точнее, позвавшая.

Дама в перчатках стояла неподалёку, под раскидистым деревом, Под тем самым деревом, где незадолго до этого ютилась в ожидании заговорщиков сама студентка.

И всё бы ничего, только вот по имени Алину на собрании никто не называл. Да и по фамилии тоже. Энгус просто привёл её, посадил в углу и попросил вести себя тихо. Она и вела.

Тогда…

— Откуда вы меня знаете? — осторожно спросила Алина.

— Алина Эллерт. — Теперь вопросительная интонация исчезла. — Значит, не ошиблась.

— Мы знакомы?

— Не совсем. — Дама вышла из своего укрытия. — Но я знала ваших родителей. А вы очень на отца похожи.

Алина мысленно напряглась, вспомнив знакомство с Перфи-Раудом, которое начиналось примерно так же.

Интересно, что будет в этот раз? Опять предложат старые фотографии посмотреть и в особняк прогуляться? Или сразу убивать начнут?

— Вы меня тоже знаете, — продолжила женщина. — Точнее, когда-то знали. Сейчас не вспомните, конечно. Совсем крохой тогда были.

— Что вы от меня хотите?

— Ничего, — удивилась старая знакомая. — Просто решила поздороваться и убедиться, что не обозналась. В штабе не стала спрашивать. Там почти все себе псевдонимы придумали, или прозвища всякие, и на настоящие имена очень обижаются. Вот я и боялась, что вы тоже обидитесь. Извините, если напугала.

— Нет, всё нормально. — Алина решилась подойти ближе, всмотрелась в лицо под вуалью.

Лицо как лицо. Не слишком симпатичное, грубоватое, но не отталкивающее. И совершенно незнакомое.