был уверен, что Апарисио в ожидании атаки на Жатоба будет отсиживаться в домике на горе. Сделает вид, что возвращается в Баиу, а на самом деле будет скрываться здесь, готовя нападение на наиболее могущественного человека во всем сертане.

На следующий день Бентиньо рассказал мастеру о том, что старик берет его с собой. Алисе не понравилось это.

— Рискованно ездить по этим дорогам, Апарисио не щадит никого.

Бентиньо стало стыдно, он почувствовал себя лжецом, обманывающим существо, которое любил больше всего на свете. Но он был вынужден поступать так и продолжал лгать. Несмотря на все обещания покончить с таким положением, у него не хватало на это смелости, он был в руках Апарисио. Только он один был властен над его жизнью. Было время, когда он не хотел верить разговорам матери о «крови проклятых», а теперь начинал верить. Да, видно, действительно в его жилах течет кровь проклятых богом.

Вечером он выехал с капитаном. Они оседлали двух лучших коней и отправились на рискованное дело. Капитан знал, что Лауренсо из Бом-Консельо владел кофейной плантацией, расположенной у поворота дороги на Брежо. Он был крупным торговцем в столице штата. Апарисио, по-видимому, дав поручение приехать за «товаром», предупредил одновременно Лауренсо о прибытии капитана.

Они были в пути три дня. Останавливались, только чтобы отдохнуть. При выезде из каатинги они повстречали летучий отряд. Лейтенант задержал их и потребовал сообщить, откуда и куда едут. Но вид капитана внушал доверие, и офицер даже посоветовал им:

— Если везете что-нибудь ценное, будьте поосторожнее: бандит Апарисио обирает даже слепых нищих.

Бентиньо обратил внимание на одежду солдат. Внешне они ничем не отличались от кангасейро. Те же кожаные шапки, кинжал за поясом, на ногах альпаргаты из сыромятной кожи. Лейтенант, несмотря на длинную бороду, выглядел совсем юнцом. В первом же доме, где они остановились отдохнуть, хозяин поинтересовался:

— Вы не повстречали отряд лейтенанта Сабино?

И, узнав, что лейтенант — обошелся с ними хорошо, удивился:

— А здесь, в доме, он вел себя, как сущий дьявол. Сеньор, я живу у самой дороги, на земле старого Тетеко, плачу, что следует с меня, за участок, который сеньор видит, и вдруг является какой-то лейтенант Сабино с угрозами. У меня жена и маленькие дети. Я живу только своим трудом. Лейтенант стал здесь, в дверях, и нагло заявил мне, будто ему известно, что Апарисио прибудет сюда. Я ответил ему: «Сеу лейтенант, я и в глаза никогда не видел этого человека. Да хранит меня и впредь пресвятая дева от встречи с ним». Но он не поверил и набросился на меня, как будто я сообщник кангасейро. Он наговорил мне всякой чертовщины. К счастью, вошла моя жена — она в положении, и это, как видно, смягчило лейтенанта. Солдаты расположились под умбузейро и даже стали петь песни. Они оставались тут всю ночь. И еще вчера утром перед самым уходом лейтенант угрожал мне: «Запомни, если я только узнаю, что Апарисио останавливался здесь, я вернусь и проучу тебя. Тому, кто укрывает кангасейро, я обрезаю уши». А теперь скажите сами, сеньор, как может поступить сертанец с Апарисио, если он явится к нему в дом? Принять, как короля, — и только.

Капитан попросил приготовить кусок мяса на ужин, потом они уселись отдохнуть под умбузейро. В костре, разведенном солдатами лейтенанта Сабино, еще тлели последние головешки.

— Я не знаю вас, сеньор, но вижу, что вы серьезный человек. Правительство посылает солдат, чтобы покончить с кангасейро, а эти негодяи издеваются над сертанцами. Вот почему люди тянутся к Апарисио. Всего несколько дней назад зашел ко мне в дом певец по имени Деоклесио и попросил приюта. Ночь была лунная, и он всю ночь напролет пел. Мои дочки не уставали его слушать. С длинными волосами, с гитарой через плечо, он казался мне кающимся грешником. Да, этот черт умеет петь. Я знавал знаменитого Игнасио из Катингейры, но Деоклесио не уступит ему. Этот дьявол сложил песню об Апарисио, и получилась замечательная история в стихах. Он пел о матери Апарисио, как она страдала в тюрьме Ассу, о брате Домисио, злом, точно цепной пес, и о пареньке Бенто, погибшем вместе со святым в Недра. Мои дочки до рассвета слушали его.

Покидая этот дом, Бентиньо вспоминал свое прошлое, воскрешенное рассказом хозяина о Деоклесио. Для народа Бентиньо был мертв. Деоклесио он знал еще в Ассу, теперь его фантазия оживила воспоминания о лучшей поре его жизни. Если бы он тогда остался с сестрой священника, он был бы все это время далеко от ада, в котором жил, от ужасных ночей, проведенных с безумной матерью, и не пробирался бы сейчас по жесткой земле сертана навстречу опасности. Если их захватят с патронами для Апарисио, их ждет верная смерть. Но Бентиньо пугала не смерть. Больше смерти угнетала его, приводила в ужас, подрывала силы мысль о возможности попасть в кангасо и переродиться, как переродился Домисио, превратиться, подобно брату, в очковую змею, а ведь у брата было такое доброе сердце и отзывчивая к красотам земли душа.

Они ехали еще два дня и наконец добрались до плантации Лауренсо. Богатый дом, выкрашенный яркой краской, высился среди фруктовых деревьев: хозяин ранчо, воспитанный человек, очень радушно принял капитана и долго беседовал с ним. Бентиньо отослали с лошадьми в конюшню. Потом накормили на кухне и уложили спать в каморке рядом с конюшней. Там уже находился какой-то скупщик. Это был парень из Такуаритинги, он торговал на ярмарке свернутым в жгут листовым табаком. Некоторое время оба молчали, потом разговорились.

— Всегда, когда мне приходится вести торговлю в сертане, я останавливаюсь здесь в доме майора Синдульфо, — сказал сосед, и Бентиньо понял, что скупщик здесь по тому же делу, что и он, — видно, работает на Апарисио. Очевидно, это он привез откуда-то «товар», за которым они приехали с капитаном.

— Да, парень, тяжелые времена настали для торговли, — продолжал скупщик. — Все боятся нос показать на ярмарку из-за Апарисио. Не пойму, чего они боятся! Апарисио нападает только на своих врагов, а если ты ему друг, то можешь ничего не бояться.

Ночь была теплая, и они приоткрыли дверь каморки. Скупщик встал и вышел на воздух покурить трубку, и оттуда донесся его голос:

— У этого майора Синдульфо имение — прямо игрушка. Здесь, в районе Бом-Консельо, лучшего не найдешь. Одной кофейной плантации хватит, чтобы дать детям образование. А ты откуда идешь?

Бентиньо сказал, что идет из Такарату, и человек заметил:

— Это — настоящее змеиное гнездо!