Юра осмотрелся вокруг. Да здесь красиво, но слишком холодно.

Черт, почему он не подумал, во что она одета! Она же сейчас на ветру совсем окоченеет!

Юрка подошел к девушке сзади и накинул на её плечи свою куртку. Кира дрожала, но не от холода, а скорее всего от нервов.

— Кир, может вернемся в машину?

— Нет, мне тут хорошо!

— Давай я плед из машины принесу, он небольшой, но теплый.

— Хорошо, неси, — стуча зубами ответила Кира, даже не обернувшись.

Юрка поцеловал ее в макушку. Хорошая девочка, послушная. Все хорошо у них будет! Уверенность, что с Кирой они быстро поладят, росла с каждой минутой.

Он успел спуститься почти до машины, когда услышал всплеск. Юрка оглянулся назад. Смотровая площадка с этого места была видна как на ладони. Только Киры там не было.

Не сразу он понял, что произошло. Рванул назад. Скамья пуста и куртка бесформенным кулем валяется на земле.

Он в отчаянии подбежал к краю смотровой площадки и осознав, что озеро уже поглотило безвольное тело Киры, бросился вниз.

Ледяная вода обожгла кожу огнем. Он вынырнул, осмотрелся, захватил ртом воздух и снова нырнул. В голове билась только одна мысль: " Спасти! Или самому сдохнуть! "

На третий раз, нырнув под воду, он нащупал подол ее платья, рванул на себя. Тело легко подалось навстречу. Нащупав худенькую кисть, Юрка вцепился в нее и устремился наверх.

Легкие жгло, душа рвалась на части и он, обхватив неподвижное тело, поплыл к пологому берегу.

Время шло на секунды, он это прекрасно понимал. Оттого не жалел сил и молился, каждую эту секунду молился, лишь бы успеть.

В детстве он часто купался с друзьями в реке. Помнил, как при нем утонул соседский мальчишка. В память грубо и навсегда врезалась картинка, как синюшного подростка откачивали взрослые. А здесь Кира. Любимая девочка.

Он опрокинул ее на песок, отдышался. Поднял снова, перехватил за живот, и тело сложилось, как у поломанной куклы.

На ноги сразу полилась вода, и от этого звука в глазах у Юрки посинело.

— Черт, девочка моя! Что же ты натворила!

Злость привела мысли в порядок.

Воду откачать нужно, как можно больше воды вывести из легких!

Юрка рыдал. По-сухому, по-мужски. Но все равно продолжал бороться.

До первого хрипа и кашля Киры, казалось, прошла вечность.

Он держал ее, обезумевшую, прижимал к себе, чувствовал, как ее колотит. Синие губы, окоченевшее тело.

Несколько вздохов и Кира снова закрывает глаза, теряя связь с реальностью.

— Кирочка, милая, нет, нет! Посмотри на меня.

Юрка с силой прижал ее к себе, растирая кожу на спине и руках, понимая, что это практически бесполезно. Лихорадочно думал, что делать. Пледом Киру не согреть, но можно хотя бы укутать в сухое.

Юрка рванул ворот платья, разорвав его сразу до пояса. Стащил мокрые тряпки и куртку, затем чулки, прилипшие к ногам, словно вторая кожа. С силой снова стал растирать Кирино тело, лупить по бедрам и икрам, заставляя разойтись по венам застывшую кровь. Затем отскочил, оглянулся.

К машине по пологому берегу Киру придется нести далеко, уж лучше ему добежать и вернуться.

Никогда Юрка так быстро не бегал. И меньше чем через минуту он уже укутывал полуобморочную девушку в плед.

Попытался подхватить ее на руки, но не рассчитал того, что под ногами могут быть мокрые камни, оступился, едва не упав. Успел опереться на колени, и в этот момент Кира, наконец-то, открыла помутневшие глаза.

— Глеб, не уходи, пожалуйста. Поцелуй меня, любимый!

Она откинула край тонкого пледа, оголив руку и грудь, обняла Юрку за шею и неожиданно впилась в его губы.

Юрка опешил, а потом и сам обезумев от произошедшего, рванул с Киры плед, кинул его на землю, и уложив девушку на спину, позволил своей страсти расправить спасительные крылья.

Теперь он дарил Кире свое тепло по-настоящему, целовал неистово, говорил о любви и о том, что никогда и никому ее не отдаст. И Кира отвечала. Пусть не ему, но сейчас это не имело никакого значения. Юрка понимал, что сегодня для них двоих Глеб погиб, точно погиб, навсегда.

34

Кольцо, узенькое с россыпью бриллиантов, на пальце Киры появилось через месяц, в первый же день, как только ее выписали из частной психиатрической клиники. Туда она попала сразу после происшествия на озере — Юрка расстарался: нашел хороших врачей, оплатил не только лечение, но и приличную сумму сверху — за анонимность.

Забирал ее тоже сам с огромным букетом темно-красных роз, на своей новенькой машине. Кира, хоть и пришла в себя после лечения, но все еще оставалась тихой и нерешительной, что Юрке играло только на руку.

Он сразу привез ее домой к родителям, где мать, счастливая и заплаканная, долго обнимала Киру и бесконечно благодарила Юрия. В зале, а не на кухне, был накрыт праздничный стол. Белая скатерть, закуски от края до края на красивых тарелках, и жареный гусь с яблоками, как царь застолья, стоял в центре стола.

Все это еще больше смутило Киру, но она не привыкла перечить родителям, и, если они ее так встречали, значит этим нужно дорожить.

Правда через пятнадцать минут застолья выяснилась явная причина праздника. Сначала встала мать, подняв рюмочку сладкой настойки. Произнесла хвалебную речь Юрию, благодарность за то, что спас их единственную и горячо любимую дочь. Намеком упрекнула Киру, что та совершенно их не пожалела, совершая безрассудный поступок.

А следом за Елизаветой Андреевной встал Юра. И попросил у родителей руки дочери.

Запричитала довольная мать, вытирая слезы счастья. Одобрительно закряхтел отец. Юрка встал на одно колено перед Кирой и, собственно даже не спросив, надел ей кольцо на палец.

Говорить что-то, выяснять отношения за столом при родителях она не стала. Но потом, когда отец ушел на балкон подышать, а мать скрылась на кухне, готовя сладкое к чаю, Кира решительно выдала:

— Юр, я не пойму, это что сейчас было? Неужели мое мнение не учитывается?

— Любимая, успокойся. Я думал, ты сама расскажешь, что у тебя задержка, но ты, видимо, стесняешься пока говорить о таких вещах. А я тебе и твоим родителям дал слово, что позабочусь о тебе. Потому что люблю больше жизни. Милая моя, я не представляю свое будущее без тебя. И будь уверена, я обеспечу достойное будущее нашему ребенку!

Кире стало дурно. Да, задержка была, но она не придала ей значения. А вот то,