бы сидеть научить. Вот вроде на корточках стало получаться, он рад. — Это все рассказывала Кире сменщица Алена Егоровна, крупная голосистая женщина, работающая в ночную смену. Она демонстрировала сложенного зигзагом на полу, пытающегося удержаться на корточках в сидячем положении худого длинного мальчика.

Он закачался, видимо устав, криво улыбнулся, окинув Киру взглядом и тут же заголосил.

— Ну вот, пытается внимание привлечь, понравилась ты ему! — Алена Егоровна ловко взяла пацана под мышки и, вздернув на воздух, словно тот ничего и не весил, понесла к кровати.

Андрюха надрывно кричал, изворачивался, пытаясь повернуться к Кире.

— Он на руках любит. Ты особо не приучай, не поддавайся. Тяжелый, зараза.

— Да? — удивленно спросила Кира, поправляя одеялко-бортик у пацана. — А кажется, словно пушинка.

— Это для меня уже привычно, — Алена Егоровна задрала широкий рукав желтого халата и продемонстрировала огромные накаченные бицепсы. — А тебе по первой будет сложновато. Потому и говорю, к рукам не приучай.

Кира согласно кивнула. То, что дети, остающиеся практически на неделю без родителей, чувствуют себя одинокими, было и так понятно. Но если другие видели своих часто, то Андрюха здесь почти прописался и манипулировал каждым сотрудником, желая вытребовать для себя немного ласки.

Кира погладила длинные худые ноги Андрейки, и он сразу притих. Улыбнулся, кивнул.

— Хитрец, — по-доброму рассмеялась она. — Жди, пожалуйста, я к тебе скоро приду.

Так и повелось. Кира крутилась между всеми своими подопечными, а к Андрею забегала в любую свободную минуту. И он терпеливо ждал и даже, как отметили другие сотрудники, стал тише себя вести.

Кира, конечно, уставала. Физическая нагрузка усложнялась тяжелой моральной обстановкой. Дети кричали, мало что могли объяснить, также бывало, что и не слушались, были в плохом настроении из-за плохой погоды.

Постепенно она познакомилась и со всеми родителями. Состоятельные и кичливые у Маши и Димы, с первой минуты показавшие свое пренебрежительное отношение к обслуживающему персоналу реабилитационного центра. Кире тоже от них прилетело — мамаша отчитала за то, что на Машеньке нечистая футболка, хотя эта была третья по счету, переодетая за день и последняя из имеющихся в шкафчике. Пригрозила увольнением и разбирательством.

На крик тут же прибежала заведующая, успокоила буйных, украдкой подмигнула Кире.

Впрочем, в противовес, у Миры, Насти и Карины, родители оказались более адекватными. Интересовались состоянием детей, благодарили за уход, с радостью забирали детей домой.

Мама Андрейки, светловолосая маленькая Лиза, приехала на вторую неделю в пятницу. Без капли косметики, осунувшаяся, уставшая от работы и бессонных ночей, она сначала долго сидела с Андреем в палате, а потом попросилась остаться ночевать.

— Свекор приедет за нами только утром, у него сегодня рыбалка, — объясняла она Кире, после того как вернулась от заведующей. — На такси Андрюшку без кресла не увезти. А я не могу, соскучилась.

— Папы у Андрея нет? — спросила Кира, понимая заранее, какой получит в ответ.

— Олег нас бросил, как только узнал о диагнозе, сказал, что в их семье инвалидов нет и это только моя вина. Он на подводной лодке служил. Я мужа месяцами ждала, с Андрейкой дома одна постоянно. Сынок у меня первенец, я его в восемнадцать родила. Родителей рядом не было, подсказать некому. Врачи тоже не сразу заметили отклонения. Да и до полугода он обычный был, как все. А потом другие развиваются, а он нет. Сейчас сюда переехала, тут мама в деревне, помогает понемногу. Хотя осуждает, что я Андрейку в детдом не сдала.

Молодая женщина, на плечи которой развалилась непосильная ноша, рассказывала обо всем без злости, и искренняя радость от встречи с сыном говорила о том, что она его очень любит.

Рабочий день подошел к концу, Алена Егоровна заступила на смену. Кира пришла посидеть с Андрейкой, а застала его с Лизой. Мальчик радостно жался к матери и внимательно слушал сказки.

Кира посидела с ними еще немного, принесла чай и булочку из столовой для Лизы и йогурт для Андрейки. И уже когда начало темнеть, вызвала такси.

Сегодня у Юрки должен был быть корпоратив. Он сразу сказал, что придет домой поздно и пьяный. Пьяный — значит будет лезть, поэтому и домой не хотелось.

Кира тянула до последнего, но оставаться в пятницу на работе в ночь не имело смысла. Уже в машине она раздумывала над превратностями судьбы, вспоминала об улыбчивом Андрейке и маленькой Лизе. Кто-то хочет детей, а получается вот так…

А Кира не хочет. Не хочет от Юрки, да и вообще от кого-то. Но муж настаивает, напоминает об уговоре. Скоро отпуск и она обещала перестать пить таблетки. Возможно, стоит сходить к врачу, посоветоваться. Ведь есть, наверное, способы, как-то можно предохраняться незаметно?

Кира вздохнула, укуталась в коротенький пиджак, засмотрелась в окно. Июнь подходил к концу. По скверам и тротуарам бродили влюбленные парочки, снова напоминая о прошлом.

Она потрясла головой, отгоняя тоску. Устала. И горевать, и быть загнанной в угол. Еще вчера ей вдруг пришла мысль о том, что она не хочет больше продолжать этот фарс. Не хочет жить с Юркой, как бы он ее не любил. Чужая жизнь и боль заставили ее очнуться, по новому взглянуть на свою жизнь со стороны.

Возможно, этот вопрос стоит поднять до отпуска? Конечно, будет скандал и Юрка просто так не отпустит Киру. Но жизнь без отягчающих отношений вдруг показалась заманчивой, привлекательной. Пусть даже без семьи, без мужчины, который заботится и любит. Но зато честно, и по отношению к себе, и к Юрке.

Хватит уже прятаться под скорлупу собственной боли. Ей никогда себя не простить, но и жизнью с Юркой она устала себя наказывать.

31

Тогда она ничего не видела и не слышала от оглушившей ее боли. Кое-как перетерпела еще пару недель, даже пыталась ходить на занятия. Съездила к Вере Николаевне, но долго пробыть у нее не смогла. Та восхищалась Юрочкой, который постоянно заглядывает в гости и во всем помогает, и кажется не сильно переживала за то, что от сына нет никаких вестей. Возможно, сказывался жизненный опыт — быть замужем за военным всегда непросто, и нужно научиться ждать.

И с таким взглядом на вещи Кира была готова согласиться, только букет белых роз, постоянно напоминал о письме и все еще красовался на столе — настолько свежий, словно его только что срезали с куста.

— Ты так плохо выглядишь, Кирочка, — хлопотала мать Глеба, пододвигая гостье сладости в вазочке. — Угощайся вот! Это все учеба тебя так выматывает. И осень. Тебе бы витамины проколоть!