Наташа всё-таки умная, еще и сука красивая, права, в том, что женщина не понимает, насколько ей хорошо живётся, пока не начинает жить как все. Кира хочет работать в этом гадюшнике? Да пусть, только она за это должна будет заплатить.

Юрка быстро отбросил мысли о секретарше, мило улыбнулся любимой и спросил:

— Дорогая, ты так нервничаешь, может расскажешь, что у тебя случилось?

— Юр, я хочу устроиться на работу, — выпалила Кира.

— Правда? — удивился он, многозначительно подняв брови. — Разве тебе плохо дома? Ты ведь знаешь, тебе не обязательно работать, я хорошо зарабатываю и могу обеспечить нас всем.

Официант принес горячее и пока расставлял тарелки, у Киры появилась возможность перевести дух.

— Дорогой, я тебе благодарна за все, — стушевалась Кира, — меня все устраивает. Но я хочу быть тоже полезной. Вот дети-инвалиды, они очень обделены вниманием, и я хочу им помогать. Просто сегодня увидела все это, не могу оставаться безучастной. Это как благотворительность, понимаешь? Я буду чувствовать себя нужной…

— Кира, ты мне нужна, МНЕ! — Юра взял ее ладонь и жарко поцеловал в ладонь. — Ты ведь понимаешь это?

Кира кивнула. Дурацкая была идея. Он не отпустит. Не даст.

— Киреныш, я согласен, — вдруг удивил ее супруг. — Хочешь работать, иди. Хочешь заниматься благотворительностью? Хорошо. Но в июле, когда у меня будет отпуск, мы едем отдыхать, и ты перестаешь на это время пить свои таблетки. Мы не будем предохраняться, любимая. Совсем. Я хочу от тебя ребёнка.

Кипяток опалил уши, шею. И радостно от маленькой победы, и страшно, ведь впереди новый капкан. Ребёнок. Хотела ли Кира детей? Да, конечно. Но не от Юрки, а от Глеба. Но Глеба ведь больше нет. А жить… она ведь выжила, значит…

— Хорошо, я согласна! — как в омут с головой, страшно. — Но ты прекращаешь за мной следить. Мне не нравится чувствовать себя пленницей.

Юрка усмехнулся, взял нож и вилку и вонзил их в огромный кусок сочного запеченного мяса.

— Кира, это уже совсем другой разговор. И все, что я делаю для тебя, необходимо для твоей же безопасности. У меня достаточно конкурентов и тех, кто спит и видит, как сместить меня с вершины успеха. Не думай, что мне излишняя тревога доставляет удовольствие. Но я всего лишь забочусь о любимой женщине, выполняя свои обязанности. Думаю, с этим тебе придётся смириться.

Кира в ответ лишь кивнула. Ну что же, стоило попробовать. Главное, она получила то, что хотела. Юра не будет строить ей препоны из-за того, что она хочет работать. Ну а условие? До отпуска почти полтора месяца, она что-нибудь обязательно придумает. Или не придумает, а решит, хочет ли она детей. И если да, то почему бы их отцом не рассмотреть собственного мужа. В конце концов, Кира поняла, что рядом с собой она не видела никого, кроме Глеба.

Тяжелый вздох Киры заставил потемнеть взгляд ее супруга. Она виновато улыбнулась и, опустив глаза в тарелку, принялась за ужин. Нужно признать, что несмотря ни на что, Юра до сих пор терпел незримое присутствие Глеба в их семье. Другой мужчина на это никогда не согласится, а значит муж действительно ее любит так сильно, как говорит.

28

Кира. Прошлое…

В сентябре Кира с головой окунулась в учебу: на парах запоминала все с трудом, поэтому приходилось подолгу учить вечерами записанные конспекты и искать дополнительную информацию в интернете.

От Глеба были редкие весточки- сообщения, поступающие с разных незнакомых номеров, которые заставляли учащенно биться сердце. Был еще один звонок, который сорвался на десятой секунде, но она услышала его голос, до боли родной…

А потом тишина.

Все это просто убивало.

Мать Глеба тоже переживала. Хоть она и не знала, где на самом деле находится ее сын, но материнское сердце не обмануть.

В один из выходных Кира решила навестить Веру Николаевну, и не застала ее дома. Звонила в дверь несколько раз, но никто не открывал.

Может ушла куда-то? Но ведь Кира звонила еще вчера и предупреждала, что заедет в гости. Мать Глеба была рада предстоящей встрече и сказала, что будет непременно ждать.

Беспокойство охватило Киру. Может быть, соседи что-то знают?

Позвонила в соседнюю квартиру, сразу открыл пожилой мужчина, будто ждал по ту сторону двери. Ответил, что Веру увезли ночью на скорой с сердцем.

Кира кинулась на улицу, отдышалась, утерла слезы. Позвонила в скорую, узнала, где можно найти Маковецкую. Через час уже была в больнице и слезно просила пустить ее в палату к больной.

Врач, уставший и оттого злой, объяснил, что Вера Николаевна была доставлена с сердечным приступом.

— Девушка, сейчас она спит после уколов, вы поймите, беспокоить ее не нужно. И вообще поменьше волновать, не нужно на нее вешать проблемы, больше позитива! Посмотрите на себя, вас же трясет всю! Ну как вы с ней в таком состоянии будете общаться! Звоните завтра, узнавайте о состоянии больной, а сегодня вас к пациентке никто не пустит!

Кира ушла ни с чем.

Дома Шурка ее отругала за излишнюю впечатлительность.

— Ну что ты вся раскисла, — фыркала Шурочка. — Уже на серую твою физиономию смотреть тошно! Еще и там своим видом Веру Николаевну будешь расстраивать!

— Шура, я не знаю, что со мной! Не могу, на сердце так тяжело! Не дай бог, с Глебом что-то случится! Мне кажется, я не переживу!

Шурка в ответ промолчала, махнула рукой и ушла в спальню. А Кира еще долго сидела на диване, свернувшись калачиком, и думала о том, как ей взять себя в руки. Она и сама не понимала, что с ней.

Всегда смотрела на все с оптимизмом, но теперь, когда уехал Глеб, у нее словно вырвали часть души.

На следующий день Вера Николаевна позвонила сама. Говорила она с трудом, но успокоила Киру сказав, что чувствует себя лучше. Ночью женщина проснулась с болью в сердце и решила вызвать скорую. Как оказалось, не зря. Врач обещал подлечить за пару недель, а потом выписать домой.

— Кирочка, милая, у меня все есть, ты не беспокойся! — шептала в трубку Вера Николаевна. — Ты не приезжай сегодня, не надо. Зачем время и деньги тратить! Отдыхай! Если что-то нужно будет, я позвоню. А так здесь уход хороший, все есть, я успела пакет собрать.

Кира послушалась. Денег было впритык. В начале учебного года не было заказов на доклады и курсовые работы, и прочую учебную самостоятельную работу, которую студенты всегда не особо любили.