Теперь Эмили погружена в расчеты. Ей впервые досталось задание с двумя центрами, с двумя клиентами, при этом речь не идет о соединении влюбленных. Ей придется разработать два маршрута совпадений параллельно, чтобы стимулировать изменения в сознании у двух людей. Деловое совещание или семейная встреча одному, престижный конгресс второму. И как-нибудь решить проблему с его аэрофобией, поди знай как.

Она раскидала тонкие брошюры по кровати. Описание ситуации, подробности о «пациенте», информация о враче, ограничения на возможные совпадения (ничего особенного, им даже можно сидеть в одном отсеке самолета, но почему-то нельзя носить одну и ту же марку обуви), немного о месте и временнóм периоде…

Ее дыхание прервалось, когда она вытащила еще один лист из конверта.

Не то чтобы она не видела его прежде, но ее удивила мысль, промелькнувшая в голове в ту секунду, когда взгляд упал на него. На одну секунду, на одну мимолетную секунду она подумала: почему бы и нет.

В каждый конверт был вложен бланк увольнения.

Данные о творце совпадений, немного общей информации о причинах, место и подпись. Возможность уйти на любом этапе.

Часто она даже не вынимала этот лист из конверта. В общем-то, никто не вынимал. Творец совпадений – это то, что она есть, это ее сущность сейчас, а не должность, с которой можно уволиться. К тому же никто доподлинно не знает, что происходит после того, как подписывают бланк увольнения, и это также способствует делу. За всю историю только два творца совпадений подписывали его и уходили со службы по собственному желанию. Эмили понятия не имела, что случилось с ними потом. Она никогда не рассматривала эту возможность всерьез.

Как выяснилось, только до этого момента. Она снова посмотрела на лист, лежавший перед ней на краю кровати, и поняла, что мысль об увольнении уже давно зреет в ее голове и к сегодняшнему дню достаточно выросла, чтобы вызвать беспокойство.

Она прогнала эту мысль и ногой столкнула бланк увольнения с края кровати.

Ей надо организовывать сердечный приступ.

В нескольких кварталах от места, где жила Эмили, по улице шел обычный человек.

Быть обычным – это только один из его многочисленных талантов.

Он уже давно понял скрытую силу этой способности. В мире, где столько людей пытается поймать себя за хвост в попытке стать исключительным, есть спрос на редкое умение вписаться в среду и быть обычным. Ему для этого нужна недюжинная сила воли, ведь он не обычен ни в каком понимании.

С другой стороны, ему не так уж это и нравится. Он любит находиться в центре событий, на вершине пирамиды, любит быть гвоздем программы.

Он очень разносторонний человек, по крайней мере, так он думает. Разносторонним людям вроде него трудно прикинуться обычными. Он ведь столько невероятного может сделать в мире!

Но сейчас он совершенно обычный человек, который идет по улице, не замечаемый никем.

Если потом кто-нибудь спросит людей, которые шли по той же улице: «Обратили ли вы внимание на одного высокого типа, который проходил тут примерно в таком-то часу?» – они, видимо, пожмут плечами и скажут: «Нет, нет, понятия не имею, о ком вы говорите».

Если же этот кто-то спросит: «Может быть, тут был некий тип, который стоял, прислонившись к столбу, на протяжении часа и будто ждал кого-то?» – они ответят: «Я не обращаю внимания на всех, кто решил прислониться к столбу». А если он будет настаивать и скажет: «Но он ведь не просто стоял. Он был там почти час и все время бросал взгляд наверх, на вон то окно» – ему по-прежнему ответят что-то вроде: «Сделайте одолжение, оставьте меня в покое, ладно? Я не заметил ничего особенного».

Выглядеть обычно – это, пожалуй, самое близкое состояние к невидимости.

Он все еще стоял на углу улицы. С терпением доисторического ледника он прислонился к столбу и поглядывал на окно Эмили. Ему не придется слишком долго ждать.

Точность хронометража – это еще один редкий талант, которым он обладает.

Квадратик солнечного света уже почти дополз до противоположной стены.

Эмили и пяти минут не могла выдержать, чтобы не кинуть взгляд на торчащий из-под кровати уголок глянцевой бумаги. Надо было выкинуть этот лист в мусорное ведро, а не просто сбросить на пол. Маленький треугольничек прямо-таки смотрел на нее и искушал гораздо сильнее, чем она могла предположить.

Почему бы и нет, подумала она, но снова взяла себя в руки и попробовала сосредоточиться на мыслях о будущем совпадении. Это не особенно помогло. Как новенькая ученица на курсе медитации, она осознала, что не может добиться полной власти над ходом своих мыслей. Снова и снова она думала о бланке увольнения, который лежал под кроватью. Снова и снова возвращалось это чувство, что у нее появилась возможность кардинально изменить свою жизнь.

Снова и снова в ее голове мелькала мысль, что больше незачем тут оставаться.

Чего ты на самом деле хочешь? – спросила она себя. Продолжать влачить существование среди совпадений, которые ты делаешь для чужих людей, в то время как человек, которого ты любишь, носится туда-сюда и ищет то, что никогда не согласится увидеть в тебе? Сколько можно разрываться меж двух огней? Знать все и не говорить ни слова? Танцевать босиком на лезвии ножа и улыбаться, словно тебе не больно?

Вот, вот твой шанс.

Она наклонилась и заглянула за край кровати. Она может гораздо больше этого. Может, заново раздать карты? Тут она ничего не выиграет, так почему бы не перейти туда, где ей нечего терять?

Вдруг она заметила, что плачет.

Это еще откуда? Она быстро смахнула слезы, как маленькая девочка перед сольным фортепианным концертом.

С нее хватит всего этого. Хватит бесконечных расчетов, хватит гонки. Она не хочет больше чувствовать свое сердце, будто оно завернуто в нестерпимо горячее полотенце.

Хватит, хватит, хватит.

Может она наконец признаться себе, что у нее не осталось сил? И может она признать, что уже не верит в хеппи-энды и во всякие «все будет в порядке»?

Так ведь?

Она хочет чего-то нового, чистого. Как идти по гладкой дороге. Она даже готова вернуться обратно, туда, где она была до этого. Может, именно это случается с теми, кто подписывает бланк увольнения, кто знает.

Может быть, они все забывают.

Может, начинают сначала.

Кто знает?

Она должна быть сильной и оптимистичной. Но сейчас она просто хочет стать другой. Совсем другой.

Как лучше стать этой самой «совсем другой»? Тяжело и долго работать, заниматься самовнушением, из последних сил вылезать из колодца, цепляясь за испещренные шрамами стены? Или с помощью одного быстрого росчерка? Уж самой-то себе она может признаться, что хочет выбрать короткий путь?