— Не могла же дочь затаить на тебя за это обиду!

— Потом были и другие эксцессы. После смерти сестры Ортруд дела пошли совсем плохо. Франциска настойчиво уговаривала меня определить мать в клинику для алкоголиков. Я не хотел ничего делать против воли жены, и за это дети стали считать меня тряпкой. Дочь даже пыталась уговорить меня развестись. Называла соучастником превращения Ортруд в алкоголичку, говорила, что-де из-за моего безволия она пьет все больше и больше. И чтобы она очухалась, нужно было перейти к решительным действиям.

— Так почему ты с ней не развелся? — спросила Эллен с замиранием сердца.

— В конце концов, я несу ответственность за жену, от этого так просто не освободишься. Без меня она совсем пропадет. И к тому же у нее случаются мирные и светлые периоды, и тогда появляется надежда, что все еще можно обратить вспять. Не говоря о том, что против развода говорят финансовые обстоятельства.

Они попивали сок — jugo natural de naranja, — и ни капли алкоголя, хотя Эллен была бы не против бокала холодного белого вина. Слова Герда заставили ее призадуматься, и на дальнейшие расспросы она не решалась, как бы ее ни терзало любопытство. Финансовые обстоятельства? Герд не мог не видеть, что спутницу мучают вопросы, и поэтому без приглашения продолжил:

— Твой приемный отец отвалил моему приемному отцу кучу денег, которых хватило на покупку дома во франкфуртском Вестенде. С сегодняшними ценами, конечно, сравнивать нельзя. В то время это был довольно обветшалый особняк, но семья и этому была рада. У меня никогда не было достаточно денег, чтобы привести дом в надлежащее состояние. Молодой архитектор получает не так много, но даже сегодня я не отношусь к числу звезд в своем цехе. Когда мы поженились, Ортруд тоже была бедна, как церковная мышь, и все-таки с самого начала семейной жизни у нас был задел — мы сдавали квартиру в доме моих родителей. А потом случилось то, чего никто не ожидал: от бездетного дяди Ортруд получила в наследство несколько акров в районе Оберрад — как раз когда там шло интенсивное строительство. Мы продали землю и выручили много денег. Теперь мы могли заняться своим домом, не только обновить, но и что-то переделать по своему желанию.

Вот оно что, подумала Эллен. У Ортруд есть деньги, поэтому она главная. Она сочувственно дотронулась до предплечья спутника и заговорила, но с уст, как нарочно, слетали банальные истины:

— Жизнь пишет не только красивые истории. Любовь и мне не принесла особенно много счастья. Мой муж завел скандальную связь с дочерью Маттиаса, то есть с моей племянницей. Было очень обидно.

Герд посмотрел на часы:

— Пора двигаться к автобусу и в порт. У меня начинает трещать голова. Перед ужином хотелось бы немного освежиться.

Они были бы идеальной парой, представляла Эллен, пока они вместе бежали к остановке. Еще ни с одним мужчиной она не чувствовала такого глубокого единения и такой симпатии, и ко всему прочему она была в него влюблена.

Правда, подходящий момент для обмена заверениями в искренней симпатии еще не наступил. Герд продолжал обвинять во всех бедах свою жену, что Эллен принимала за лишние доказательства верности:

— Проблемы были не только с дочерью, которая запугивала Ортруд последствиями алкоголизма. С сыном тоже возникали серьезные конфликты. Ортруд ревностно относилась ко всем его подругам, причем парню и без того отношения с девушками давались непросто. Она науськивала его против всех, кого он приводил в дом. Не сомневаюсь, что последняя возлюбленная бросила его главным образом из-за Ортруд. Может быть, это даже хорошо, что Бен не поплыл с нами. Он не переносит срывов матери.

Нечего говорить, для слуха Эллен была бы приятнее несколько иная формулировка: например, что Герд спустя несколько дней рад отказу сына, так как в противном случае не было возможности проводить время вместе. Они вместе поднялись по трапу, отдали бортовые карты на сканирование и вместе пришли к каюте Эллен.

— У тебя не найдется пластыря? Хочу подлатать ступни, — спросил Герд. — Я сдуру не надел носки и натер две огромные мозоли!

— Аптечку в дорогу собирала Амалия, наверняка она подумала и об израненных ногах, — ответила Эллен, открывая дверь в каюту.

Герд остановился у двери и наблюдал, как Эллен рылась в выдвижном ящике тумбочки.

— Voilà! — торжествуя, воскликнула она и протянула Герду жестяную коробочку.

— Спасибо. И за новую шляпу тоже, — сказал он и развернулся, чтобы уйти.

— Кстати, о шляпе, — отважно выпалила Эллен. — Ты ведь не собирался меня целовать, когда улетело твое сомбреро?

Секунду они молча смотрели друг другу в глаза, потом Герд закрыл дверь и заключил Эллен в объятия. Сперва поцелуй был каким-то робким, но через мгновение он уже не знал удержу. Эллен стала раздеваться, но вспомнила об осторожности и повесила снаружи табличку «Просьба не беспокоить». Не столько из-за Амалии с Ортруд, которые гуляли где-то на берегу, сколько из-за стюардессы, которая могла появиться в любой момент, чтобы поменять полотенца.

«К нему она, он к ней бежит…» Более-менее добровольно Герд лишился одежды, и тогда наконец они перешли к любовным играм. Похоже, в последнее время их недоставало не только Эллен.

Совершилось. Они лежат рядом в изнеможении, каждый погружен в собственные мысли. Эллен раздумывала над тем, что в климаксе все-таки есть свои положительные стороны: по крайней мере, не нужно опасаться случайной беременности.

С Гердом, правда, чуть сложнее: то сумбурное и смутное состояние, в котором он пребывал, казалось настолько неопределенным и в то же время таким сложным, что он едва ли смог бы подыскать слова, чтобы его описать. В юности в подобной ситуации он закурил бы сигарету, но, поскольку давно избавился от этой привязанности, сказал первое, что пришло на ум:

— Несмотря ни на что, спинку косули пропустить нельзя!

Была бы ее воля, Эллен провела бы с Гердом в постели всю ночь. Однако у нее хватило благоразумия не обсуждать свои фантазии. Эллен помогла собрать разбросанную одежду, а на себя накинула белоснежный купальный халат с вышитой надписью «Теплоход „Рена“», который до этого момента не надевала ни разу.

— Увидимся через полчаса в ресторане, — сказал Герд и поцеловал ее на прощание.

Эллен осталась в одиночестве и не могла больше думать ни о чем другом, кроме как о скорейшем повторении.

Она немного опоздала. Чета Дорнфельд уже сидела за столом. Место Амалии пустовало. Кроме традиционной минеральной воды, Герд уже заказал бутылку шато Мон-Редон. Ортруд выглядела ослепительно — так талантливо поработала над ней косметичка. На ней была бледно-зеленая вечерняя двойка из тюля с каймой, украшенная цветами из жемчуга с блестками, на шее красовалось необычное на вид украшение по моде тридцатых годов — колье из круглых стеклянных бусин лилового, розового и бирюзового оттенков. Эллен не могла отвести глаз от столь богатого сияющего великолепия. В довершение всего Ортруд пребывала в великолепном настроении, источала очарование, исключительную свежесть и веселье. К утиному бульону она пока даже не прикасалась.