Из солидарности с Гердом Эллен не стала говорить, в каком состоянии была найдена его жена. Ее вообще терзали путаные и противоречивые чувства: с одной стороны, она желала Ортруд провалиться в ад и в глубине души потирала руки, видя, как неслыханно отвратительно та себя ведет, а с другой — сочувствовала Герду, который, как ей казалось, к большому сожалению, был привязан мыслями к своей несносной жене и никакой отрады в путешествии больше не находил. Эллен промямлила что-то о ночном недомогании Ортруд, но особенно распространяться не стала.

— Как жаль, что фрау Дорнфельд нездоровится, — сказала Валерия. — Такая симпатичная и образованная дама! Недавно она так интересно с нами беседовала, мы получили огромное удовольствие.

Разговор поддержал муж:

— Одна из тех немногих женщин, кто способен в баре отпускать интеллигентные шутки. Меня она, в частности, спросила в лоб: «Что есть бесстыдство?» Каково!

Эллен пожала плечами. Она терпеть не могла теоретические вопросы.

— Бесстыдство — это когда некто убивает своих родителей и потом на суде настаивает на смягчающих обстоятельствах, поскольку он остался круглым сиротой!

Валерия с Ансгаром звучно рассмеялись, Эллен улыбнулась из вежливости. Что ж, примечательно уже то, что Ортруд все-таки заслужила добрые слова. Симпатичная, интеллигентная, образованная! Ну ладно, пусть так, должна же быть причина, по которой Герд на ней женился. С другой стороны, не стоило особенно полагаться на мнение новых знакомых. Кто их знает, может, они тоже любители хватить лишнего? Так или иначе, парочка нестандартных звериных психиатров во всех отношениях не вписывалась в общепринятые рамки — среди многообразной пассажирской фауны чаще попадались сдержанные персоны с изысканными манерами и в дорогой одежде. И ни разу не встретились расфуфыренные. Богатство доминировало, но не переходило в чванство. Никто не спешил заводить знакомства с первого дня, гости предпочитали сперва присмотреться друг к другу с почтительного расстояния.

Ну, раз уж новые знакомые выбрали доверительный тон и оказались такими разговорчивыми, то и Эллен из чистого любопытства позволила себе поинтересоваться содержимым черного чемоданчика.

Ответ последовал не сразу. Некоторое время пара многозначительно переглядывалась. Наконец Ансгар произнес:

— Вероятно, многие обращают на него внимание и спрашивают, зачем это они таскают за собой в бассейн чемодан на колесиках! И каждому тотчас на ум приходят краденые драгоценности, взятки или секретные документы «Штази»! Собственно говоря, это можно назвать могилой на колесиках, так как внутри находится урна с прахом.

Дальше выяснилось, что в урне — прах собаки, их давнишней пациентки. Пожилой владелец этой собаки пожелал, чтобы бренные останки его любимицы были погребены в море, и дал координаты, точнее, указал приблизительное место, где их надлежало предать пучине, — в десяти морских милях от Картахены или примерно в восемнадцати километрах к северу. Это единственная причина, по которой они приняли участие в круизе, разумеется, оплаченном хозяином почившего животного. Ну как было не воспользоваться долго дремавшим в Эллен актерским талантом и не изобразить натуральное глубокое сочувствие и — даже больше — не напроситься на участие в церемонии прощания!

Амалия вернулась с прогулки сияющей и ровно в назначенный срок. С певцами ей явно повезло больше, чем с танцорами. Мать рассказала про содержимое чемодана на колесиках. Это очень позабавило девушку, и она немедленно побежала на поиски пары розочек, без которых погребальная церемония была бы немыслима. К счастью, в фойе стояли китайские вазы с роскошными букетами, откуда Амалия и выудила несколько самых красивых, подобающих случаю экземпляров.

Судно отчаливало от берега, когда к Эллен с Амалией присоединился Герд. К тому моменту он уже обстоятельно проштудировал все, что нашлось в библиотеке о Валенсии. В конце концов, не отправляться же завтра на экскурсию неподготовленным! И тихо, чтобы никто больше не услыхал, шепнул на ухо Эллен, что отослал Ортруд в сауну. И что она, мол, обещала принять прежний благовоспитанный образ и никого не эпатировать на ужине. В свою очередь, Эллен с ухмылкой посвятила его в ближайшие корабельные события, в частности, что в скором времени состоятся похороны собаки в море. Амалия временно завернула цветы в платок от лишних глаз, так как, по единодушному мнению, ближайший круг покойной должен остаться небольшим. Никто не мог с уверенностью утверждать, что в смерти собаки не было криминального следа. Отсчитав на глазок приблизительно двадцать километров, участники церемонии перешли на подветренную сторону судна, и там Валерия исполнила последнюю волю хозяина. Урна звучно шлепнулась в воду, Амалия бросила вслед пять розовых гвоздик, и Ансгар произнес:

— Покойся с миром, Бонцо, и пусть вода будет тебе мягкой подстилкой.

И еще добавил, что хотя и знает «Собачью молитву» Райнхарда Мея,[18]но сейчас не в состоянии ее пропеть.

Позже, оставшись один на один с Эллен, Герд поделился своими впечатлениями:

— Явные обманщики! Годами делали вид, что лечат собачонку богатого хозяина, выпотрошили его, как рождественского гуся, и напоследок вынудили старика оплатить круиз!

— Нет, — парировала Эллен. — Мне это видится по-другому. Владелец собаки, естественно, сам пользовался лечением, а собака как бы замещала его на терапевтических сеансах и хорошо справлялась со своей ролью. Покойная произошла от скрещивания лабрадора-отца с рыжевато-желтой самкой-ибицей и любила море…

К ужину мадам Доорнкаат[19](как ее втайне называла Амалия) появилась в облаке органзы и вела себя так, как будто ничего не случилось. Эллен совершенно растерялась и, чтобы выйти из затруднительного положения, рассказала историю о душевнобольной собаке и торжественном предании ее праха морю. Рассказ произвел на Ортруд сильное впечатление, и она без малейшей иронии серьезно заявила:

— Хотелось бы, чтобы и меня вот так проводили в последний путь. Именно так!

Герд с Эллен быстро переглянулись; они поняли друг друга без слов.

Остаток вечера ничем примечательным не запомнился. Амалия ушла танцевать с двумя певцами, остальные отправились слушать концерт фортепьянной классики, а после разошлись по каютам.

Утром Эллен впервые увидела, как лоцман спрыгнул с корабля на катер, который быстро отвалил от борта и пошел своим курсом. Сегодня в программе стояла Валенсия, а это значило, что она еще ничего не знала о планах остальных. Кое-что все же стало понятно во время завтрака. Так, Амалия собиралась развлекаться самостоятельно — пройтись по универмагам «Корте Инглес» и вволю порыться в тамошних вещичках.

— Может, где встретишь носовые платки ручной набивки? — напутствовала девушку Эллен. — В Германии их уже вряд ли где найдешь, а нам нужно привезти бабушке какой-нибудь симпатичный сувенир, кроме того, бумажные платки она терпеть не может. Надеюсь, и для Уве что-нибудь подыщешь.