— Забавные люди, эти собачьи психологи, — смеясь, рассказывала она про свое знакомство. — Я получила истинно царское наслаждение! К счастью, они не бегают как сумасшедшие от одной достопримечательности к другой, а любят найти местечко поуютнее и посмеяться над мельтешащими вокруг потными туристами. В наше время, к сожалению, настоящих оригиналов почти не осталось. То, что они мне понарассказывали, надо непременно занести в свой судовой журнал! В этом мы с Гердом очень похожи — все важное записываем.

Герд с Эллен мельком обменялись взглядами.

— И что же они тебе такого наговорили? — полюбопытствовал Герд.

— Собственно, разговор все время шел о лучших друзьях людей и о научно подтвержденных фактах. Мне всегда хотелось побольше узнать о зоопсихологии. Но особенно меня тронули похороны этой собаки в море. Такому можно только позавидовать!

— Если ты хочешь, чтобы тебя похоронили в море, тебе следует заблаговременно упомянуть это в завещании или, на худой конец, как-то отметить в дневнике путешественника, — решил поглумиться над чувствами жены Герд.

После чего принялся с аппетитом поедать спинку косули: положил себе на тарелку солидную горку домашней лапши-шпецле, брусники и щедро полил все это бархатистым соусом из сморчков, которым, естественно, тут же закапал белую сорочку.

Жена наградила его за это порицающим взглядом, но и он за словом в карман не полез:

— Если к самому путешествию классом люкс я практически равнодушен, то к здешней еде нет — она просто сногсшибательная, и мне плевать, что я наберу лишних пару кило.

Ортруд покачала головой, отказываясь понимать логику мужа, и поспешила вернуться к теме захоронения животных:

— Когда мы с сестрой были совсем маленькими, то устроили в нашем саду кладбище. Первым мы похоронили оцепеневшего навозного жука. Его судьбу вскоре разделили полусгнившая жаба и сирийский хомячок моей подруги. Потом мы нашли дохлого дрозда и, наконец, стали гордиться тем, что хороним разную живность под деревянными крестами. Дошло до того, что мы украли у матери замороженного петушка, которого она планировала скормить нам на обед в воскресенье. В нашей коллекции не хватало представителей куриного рода.

Эллен свободно вздохнула, убедившись, что она не будет рассказывать про мышей. Хорошо еще, что с ними нет Амалии, подумала она. Хотя теперь она и не придерживается строгого вегетарианства — каждый раз на завтрак накладывает себе гору креветок, потому что такой возможности у нее больше не будет, — мертвые животные вызывают у нее болезненную реакцию.

— У меня по утрам совсем не бывает аппетита, и дома мы никогда не завтракаем вместе, — сказала Ортруд. — Мой дорогой Герд в этом пункте тоже довольно скучен: кофе, булочки с мармеладом, самое большее — яйцо всмятку.

— Поскольку ты никогда не присутствуешь при этом, то ничего не знаешь о моих оргиях с шампанским и икрой, — парировал Герд и на последних двух слогах потрогал под скатертью ляжку Эллен.

— Пойду-ка я на свежий воздух, — объявила Ортруд. — До того, как подадут десерт, еще много времени.

И, прихватив сумочку с сигаретами, решительно встала.

— И все-таки у нее в бокале была не сангрия, — прокомментировал Герд действия жены. — Она абсолютно трезва и даже не притронулась к превосходному красному вину. Когда я вошел в нашу каюту, она уже была там и занималась вечерним туалетом.

— Ты ей сказал, что мы провели время вместе на берегу?

— Не так чтобы прямо. Я упомянул только, что мы случайно встретились. Завтра мы приплываем в Барселону, какие у вас планы?

— Амалию, как всегда, интересуют магазины с дорогой электроникой и дешевые универмаги, но больше всего ей, видимо, нравится гулять и дурачиться с артистами.

— Тебе знаком этот фантастический город? Дома Гауди, храм Святого Семейства, Саграда фамилия? Я бы с удовольствием тебе все это показал!

Эллен ни разу не была в Барселоне, и имя Гауди ей ни о чем не говорило.

— Антонио Гауди — каталонский архитектор, годы жизни 1852–1926. Он является наиболее известным представителем каталонского модернизма, который сравним с нашим югендстилем. В 1883 году он начал строить свою знаменитую церковь, а с 1914-го до последнего дня жизни работал только над этим проектом.

— Мне ни за что не запомнить все эти цифры, — призналась Эллен с улыбкой. — Но я рада, что ты мне покажешь все, что тебе самому интересно увидеть. Ортруд пойдет с нами?

— С новым тазобедренным суставом она пока еще не выдерживает долгих пеших прогулок. Естественно, ей было бы полезно регулярно ходить, считать это лечебной физкультурой, давать себе нагрузку. Возможно, несмотря ни на что, она захочет присоединиться.

Он оглянулся на стеклянную дверь и увидел входившую жену. На палубе ей, похоже, опять встретились собачьи медики.

— Я хорошо понимаю, что и животные способны страдать депрессией, — сказала Ортруд, занимая свое место.

Герд был настроен скептически:

— Я думаю, при желании из любой скотины можно выбить пару дурных привычек. К примеру, из тех постоянно охваченных паническим страхом собачонок, которые бросаются прочь от любого громкого звука, или из агрессивных тварей, так и норовящих тебя укусить, из брехливых псов, из кобелей, инстинктивно метящих каждую ножку стола, и так далее. Но ради бога, зачем ради этого анализировать их душевную жизнь? Впрочем, траур по хозяину можно считать нормальной реакцией животного, но уж никак не депрессией. Твои ловцы собак — шарлатаны и обманщики!

— Ты снова берешься рассуждать о вещах, о которых не имеешь представления, — последовала резкая отповедь Ортруд. — В любом случае я с Валерией и Ансгаром собираюсь посетить барселонский зоопарк, знаменитый Parque Zool gico. Там мы устроимся поуютней перед обезьянником и будем наблюдать, чему можно научиться у наших ближайших родственников. А своего Гауди можешь засунуть подальше!

Ортруд ухмыльнулась и сделала небольшой глоток эспрессо. Герд ничуть не смутился и продолжал увлеченно заниматься тарелкой с козьим сыром в лимонном перце, стоявшей перед ним.

Эллен отодвинула в сторону мороженое с абрикосовым компотом в съедобном сахарном горшочке; разговор принимал неприятный оборот. Она извинилась и вышла из-за стола, оправдав это тем, что ей-де хочется успеть в большой зал на фортепианный концерт. Но там она пробыла недолго, не осилив непонятную музыку двадцать первого века, и вернулась в свои девичьи покои.

Эллен долго лежала в одежде на кровати и грезила с открытыми глазами о новых счастливых днях. Только с появлением уставшей от вылазки на берег Амалии Эллен нашла в себе волю почистить зубы и раздеться. А чтобы услышать от дочери отчет, нужно было набраться терпения.

На следующее утро Амалия долго нежилась в мягкой постели, по-видимому, как и Ортруд. Зато Эллен с Гердом чуть свет были готовы сойти на берег. Герд заказал такси на десять часов, чтобы, как он выразился, опередить толпы туристов. Эллен была вне себя от выпавшего счастья — провести еще один полный день с любимым. Такси доставило их в самый центр — на площадь Каталонии, откуда они могли уже прогуляться пешком и осмотреть запланированные достопримечательности. Герд хотел первым делом показать Эллен знаменитый собор и, разумеется, другие здания в модернистском стиле. Но из-за огромной очереди в кассу они решили ограничиться осмотром Саграда Фамилия снаружи вместе с сотнями других туристов.