невозможно было не влюбиться.

Богдан как сейчас помнил тот день три недели назад, когда, решившись на первый сеанс, встретил ее. В то утро он проснулся и вдруг понял, что сам не вывезет. Все лето он после каждой смены мотался в город, в книжный. Долго бродил среди полок, листал страницы и наконец покупал что-то, от чего исходил недоступный ему дух мудрости – Макиавелли, Витгенштейна, Шопенгауэра, Платона… Возвращался в свою комнату и до ночи читал новую книгу. А потом запихивал ее на полку к остальным и больше не брал в руки. В то утро полка рухнула под грузом целлюлозной массы, оскалившейся закладками. И Богдан сидел на кровати, смотрел на ортопедическую подушку, на утяжеленное одеяло весом в десять килограммов, на шторы блэкаут, на световой будильник. На полу лежали Пруст и Стендаль в оригинале, хотя Богдан не учил французского, «Семь навыков высокоэффективных людей» и «Думай и богатей», планер с двумя исписанными листочками и даже «Алгоритмы для чайников». Лежала «Учимся рисовать за двадцать один день» – та самая, из-за которой на прикроватном столике появился набор для скетчинга и несколько убогих набросков, теперь служащих подставкой для чашки с какао.

«Сын, у тебя нет мозгов, ты из другого теста, твое оружие – дисциплина, строгость, доблесть и стремление» – так всегда говорил папа, полковник полиции в отставке.

И Богдан обратился к психотерапевту. Он еще сомневался – идти или нет. Но потом подумал, что программисты вот регулярно ходят, а они люди неглупые. И ему тоже стоит хотя бы попробовать. Он много раз про себя репетировал: «Вот, доктор, лечи меня, я живу среди быдла, я не умный, у меня рушится карьера, я ничего не могу ни закончить, ни начать. Я хочу туда, куда мне нельзя, а куда можно – не хочу. Всю жизнь я служил правопорядку. Будучи молодым, двадцатилетним, всегда смеялся над сверстниками, которые не знали, чего хотят, – я-то всегда знал, кто я. Полицейский. У меня даже пеленки были камуфляжные, а любимой игрушкой – пластмассовый макар с круглыми пульками. А теперь и я вдруг не знаю, чего хочу». Все это собирался сказать Богдан психотерапевту. Ведь это было его проблемой.

Но не смог. Как только увидел Таисию – сразу понял, что не сможет. Потому что было бы стыдно до одури. Она тогда спросила: «С какой проблемой вы пришел?» А он сглотнул комок и выпалил: «У меня вопросы по тайм-менеджменту и развитию творческого потенциала». Ведь первое впечатление нельзя произвести дважды. А хотелось сразу же завладеть вниманием этой куколки. Но изливание соплей от мужика в форме – вещь, которая ломает интимность любого момента, даже первого знакомства. Так на тренингах по пикапу рассказывали.

– Возьмите меня… – сказала Таисия почти шепотом. Придвинулась так, что их колени соприкоснулись. Богдана словно ток прошил насквозь, на лбу выступили капли пота. Он откашлялся.

– Что, простите? – спросил он.

– Возьмите меня с собой на поэзию. Пожалу́ста. Если у вас есть времья.

Богдан был готов взять Таисию хоть замуж.

Между двумя стоящими в пятне света мешками кресел разлилось томное марево, сквозь которое время текло медленно, как сгущенка, и так же сладко. У Богдана было мало опыта с женщинами. Папа всегда говорил, что «офицеру за юбками бегать не стоит, они отвлекают, привносят в жизнь ненужные страсти». Но все равно «глыбе многое хочется!» – и Богдан сейчас буквально плавился и растекался под пулеметную очередь своего сердца. Всей интуицией понимая, что Таисия явно проявляет симпатию к нему и чего-то ждет. И всем умом не понимая, что нужно сейчас сделать.

Такие моменты между двумя сродни падающей звезде: не успеешь загадать желание – жди годы. Богдан замешкался на доли секунды. Таисия понимающе кивнула, откинулась в кресле. Повисло неловкое молчание, а марево растворилось.

– Тук-тук! Можно к вам?

В дверном проеме лектория, в желтом прямоугольнике света из тюремного коридора, появилась тень. Опять это чмо пришло – фантом. Богдан устремил взгляд над головой Таисии, на плечистый силуэт, и проследил за ним, в то время как тот аккуратно проскользнул в темноте вниз и бесшумно уселся чуть выше парочки, в кресло-мешок в трех метрах от них.

– Вы рисовали щто-нибудь с момента последни нащей встречи? – спросила Таисия.

Богдан три дня кряду пытался нарисовать психотерапевта. Искал в Интернете обучающие ролики и даже смог построить что-то похожее на женскую фигуру. Но все свелось к фантазиям о нагой Таисии, закончившись мастурбацией и полной потерей интереса к творчеству.

– Д… да, я смог нарисовать, – в очередной раз соврал Богдан. – Пейзажи, там.

– О! С нетерпением бы посмотрела! – улыбнулась Таисия. – Рьисоват – это так сложно. Я как-то пыталась рьисоват животных, но у мьеня полушались какие-то мутанти.

Она звонко засмеялась. Двойник тоже загоготал из темноты. Их смех разнесся прекрасной акустикой аудитории и зазвенел колоколом в ушах Богдана. Он вытянул перед собой руку и посмотрел, как мелко трясутся пальцы.

– Чтобы продолшить развивать ваш творческий потенсиал, чтобы задуманные вами проекты реализовывались. Надо постоянно освобождать внутрьеннего мальчьишку. Скажите, пожалу́ста, вы редко говорите о моем фантоме. Разве он не похож на мальчьишку?

Нет, двойник в голове не был похож на мальчишку. Это Таисия хотела, проектируя образ фантома для гипноза, чтобы он получился милым ребенком, который возвращал бы Богдана в самые светлые моменты детства и мотивировал к творчеству. Чтобы можно было с ним разговаривать о сказочных фантазиях и переносить их в реальность в виде зарисовок или, например, стихов. Таисия говорила, что Богдан слишком зажат, формален и ему важно подружиться с внутренним ребенком, который есть у каждого, чтобы научиться проявлять эмоции.

И это работало бы, будь у него действительно проблема с творческим блоком, как он расписывал Таисии. Богдан на сеансах пускал пыль в глаза: говорил, что хочет развиваться вне полиции, хочет завоевать весь мир, реализуя смелые творческие проекты. Наверное, рядом с такой девушкой он и правда способен был – хоть на секундочку – поверить, что и впрямь сможет когда-нибудь стать именитым мастером, устраивать свои выставки. Или декламировать собственные стихи со сцены, чтобы им восторгалась молодежь в клетчатых рубашках и ярких кедах…

– Ну что, упустил свой шанс потрахаться, бездарь? – донесся ехидный голос из темноты. – Как там: «Звон свой спрятать в мягкое, в женское»?

Богдан закрыл рот ладонью и ссутулился. Нужно игнорировать двойника. Таисия-то его все равно не видит.

Будь фантом мальчиком, все было бы не так плохо. Но тот был точной внешней копией Богдана, зеркальным отражением. А еще – отвратительным типом.