– Когда я придумала, как ее отключить, это оказалось совсем легко. Я поколдовала над сигнализацией, и когда ты включила ее, то у дверей балкона в ней произошло короткое замыкание. Я вернулась через пару часов и поболтала с охранником. У его жены снова разыгрался артрит.

– Грустно это слышать.

– Я же, в свою очередь, сказала, что ты чувствуешь себя не блестяще, и оставила для тебя цветы. Когда он был занят разговором по телефону с кем-то из жильцов, я тихонько проскользнула на лестницу.

Селеста подняла тонкую бровь и ничего не сказала.

– Я поднялась на лифте с пятого этажа на крышу, – продолжала свой рассказ Адриенна. – У меня в мешке лежала веревка. А потом я спустилась по ней вниз. И вот я здесь.

– Но ведь пятьдесят этажей, Адриенна! – Селесте стало страшно, но гнев пересилил страх. – Черт возьми, а если бы принцесса Адриенна сорвалась с крыши моего дома и шмякнулась на тротуар под моим балконом? Как бы я все это объяснила?

– Но ведь я не упала, – заметила девушка. – А если бы ты решила поесть на кухне, я бы очистила твой сейф, вернулась на крышу и улизнула.

– Весьма нелюбезно с моей стороны.

– Да ладно, Селеста, не огорчайся. – Адриенна присела на ручку кресла и успокаивающе положила руку ей на плечо. – Мне очень хотелось бы посмотреть на твое лицо в тот момент, когда я вывалила бы твое рубиновое ожерелье тебе на колени. А вот это мне придется пристроить.

Адриенна вытащила замшевый мешочек из своего заплечного мешка, открыла его и высыпала бриллианты.

– О боже!

– Великолепные, правда?

Адриенна подняла колье и повернула его так, чтобы на него упал свет. Ожерелье состояло из одного яруса камней, сходившихся к крупному бриллианту, расположенному в центре, который должен был бы уютно угнездиться в вырезе дамского платья. Камни сияли холодным и, казалось, высокомерным светом. Они жили собственной жизнью. Адриенна повертела их в руках.

– Говорят, что в центральном камне шестьдесят карат, камни лишь слегка розоватые. Блестящая работа! Благодаря колье даже шея этой старой вороны выглядела привлекательно.

Селеста убеждала себя, что ей давно следовало ко всему привыкнуть, но внезапно почувствовала, что ей необходимо выпить. Поднявшись, она подошла к бару, переделанному из французского шкафчика в стиле рококо, и достала графин с бренди.

– О какой старой вороне идет речь, Эдди?

– О Доротее Барнсуорт.

Сунув руку в свой мешочек, Адриенна вытащила серьги из того же гарнитура.

– Хороши! Тебе не кажется?

– Ах да, Доротея. Мне эти камни показались знакомыми. – Селеста предложила Адриенне рюмку бренди. – Но ведь она живет в крепости на Лонг-Айленде.

– В ее системе сигнализации есть серьезные недостатки, – сказала девушка, отхлебнув напиток. По ее жилам разлилось благословенное тепло. – Хочешь взглянуть на браслет?

– Я уже видела его на прошлой неделе на Осеннем балу.

– Это был приятный вечер. – Адриенна звякнула сережками, которые держала в руке. Она оценила каждую из них карат в десять. В ее заплечном мешке была лупа, которой пользуются ювелиры и которую она пустила в дело в кабинете Барнсуортов. Просто на всякий случай, чтобы быть уверенной, что не покидает дом в Лонг-Айленде с мешком, полным красивых стразов.

– Если дать эти побрякушки перекупщику краденого, за них можно выручить около двухсот тысяч.

– Но у нее же собаки, – буркнула Селеста, – доберманы. Их пять.

– Три, – поправила Адриенна подругу и взглянула на часы. – Я их усыпила. Селеста, дорогая, я умираю с голоду. Найдется у тебя еще банан?

– Нам надо поговорить.

– Ты будешь говорить, а я – есть.

У Селесты вырвалось только беспомощное проклятие, когда Адриенна направилась из библиотеки в кухню.

– От свежего воздуха у меня разыгрался аппетит. Боже, как холодно было на Лонг-Айленде! Меня ужасно просквозило. О, кстати, на крыше твоего дома осталось мое норковое манто. Надо не забыть забрать его оттуда.

Селеста рухнула на кухонный стул, а Адриенна невозмутимо начала производить раскопки в холодильнике.

– Эдди, сколько же это будет продолжаться?

– Что «это»? А, охотничий паштет! Как раз то, что нужно. – Она услышала вздох за спиной и подавила улыбку. – Я люблю тебя, Селеста.

– А я тебя, дорогая. Я старею. Подумай о моем сердце. Адриенна старалась удержать тарелку, которую нагрузила паштетом, виноградом и тонкими, намазанными маслом крекерами.

– У тебя самое мужественное и великодушное сердце из всех, кого я знаю. – Девушка легко коснулась щеки Селесты и почувствовала знакомый запах ее ночного крема. – Не беспокойся обо мне, дорогая. Я в своем деле профессионал.

– Знаю.

Кто стал бы это отрицать? Селеста глубоко вздохнула, внимательно изучая лицо девушки, сидевшей напротив. Принцесса Якира Адриенна, дочь короля Абду ибн Файзаля Рахмана аль-Якира и Фиби Спринг, кинозвезды, двадцатипятилетняя светская дама, благотворительница, участница многочисленных акций милосердия, излюбленная жертва и героиня газетчиков, освещавших светскую жизнь, и… взломщица.

Кто мог бы ее заподозрить? Этой мыслью Селеста тешила себя долгие годы. Адриенна с годами превратилась в очень красивую женщину. У нее была золотистая кожа, темные глаза и волосы, доставшиеся ей в наследство от отца, и четкие черты матери, только более тонкие. В ней было сочетание изящного и экзотического – стройная фигурка, делавшая ее похожей на подростка, и чеканной красоты лицо.

Когда Селеста смотрела на ее рот, она всегда испытывала укол в сердце, потому что рот ее был копией рта Фиби. А глаза… Как бы Адриенна ни желала не иметь с отцом ничего общего, это были глаза Абду – черные, миндалевидные и проницательные. От матери она унаследовала сердечность, теплоту и благородство духа. От отца – жажду власти и мстительность.

– Адриенна, теперь у тебя нет необходимости продолжать все это.

– Есть, и очень большая. Адриенна отправила в рот крекер.

– Дорогая, Фиби больше нет, и мы не можем ее вернуть.

На мгновение, всего лишь на одно мгновение с лица Адриенны слетело невозмутимое выражение, и она показалась Селесте юной и незащищенной. Потом ее глаза снова стали жесткими. Она тщательно намазывала паштет на очередной крекер.

– Знаю, Селеста. Никто не знает этого лучше меня.

– Моя дорогая. – Селеста нежно прикоснулась к плечу девушки. – Она была моим самым близким другом, как ты теперь. Я знаю, как ты с ней настрадалась, как отчаянно старалась помочь ей. Но сейчас нет нужды рисковать. Да, впрочем, и раньше не было. Ведь я всегда была рядом.

– Знаю, если бы я разрешила, ты взяла бы на себя все – счета, оплату услуг врачей и лекарства. Я никогда не забуду, что ты сделала для мамы и для меня. Без тебя она не продержалась бы столько времени.