Дори неохотно прошла по коридору и открыла дверь стенного шкафа, а затем вытащила зимнее пальто.

— Удовлетворен?

— Да, — раздраженно вздохнул он, засовывая руки глубже в карманы.

Дори подозревала, что он борется со стремлением задушить ее.

— Я разрушаю целостность своего образа, — про­бормотала она недовольно, следуя за ним по направ­лению к двери.

Их места в театре были превосходными, и актеров можно было видеть великолепно. Но Дори с трудом могла сосредоточиться на героях и сюжете. Хотя Гевин и сидел рядом с ней, они казались двумя незна­комцами, если судить по тому вниманию, которое он уделял ей. Паркер не прикасался к ней, не держал за руку и никоим образом не давал понять, что помнит о ее присутствии. Кроме того, когда вокруг них раз­давался смех, его губ не коснулась даже мимолетная улыбка. Его мысли, казалось, витают где-то в другом месте, да и ее внимание было сосредоточено далеко не на постановке.

Во время антракта она поставила себе цель об­ратить на себя его внимание. Ведь она потратила на приготовления столько времени, денег и усилий. И она намеревалась добиться своего.

Ее план был очень коварным. Когда поднялся за­навес для второго акта, Дори положила ногу на ногу и позволила ремешку обуви упасть на пол. Она на­гнулась, чтобы поправить его и притворилась, что нечаянно дотронулась локтем до его колена. Дори поняла, что добилась успеха, когда увидела, как Гевин сам положил ногу на ногу, чтобы избежать по­вторного прикосновения. Вторая часть ее плана со­стояла в том, чтобы положить руку на подлокотник между их сиденьями. До того, как он смог понять хоть что-то, она обвила пальцы вокруг изгиба его локтя. Практически сразу она почувствовала, как на­пряжение покидает его, будто Гевин и сам желал ее прикосновений, даже жаждал их. Но этого ведь не могло быть! Если это то, что он чувствовал, почему он просто не взял ее за руку? Гевина нельзя было назвать робким мужчиной. Его нежелание прика­саться к ней заставило ее сомневаться в своих пред­ставлениях о том, почему он пригласил ее сюда. Когда вчера Гевин признался в том, что он напуган, его чувства не были преувеличены. Должно быть, открытие и без того было трудным испытанием для него, а она небрежно кинула это ему в лицо, а затем обрушила на него собственные обвинения. Он хотел быть с ней, наслаждался ее обществом и, возможно, даже влюбился в нее. Ранее Гевин сказал, что ску­чал по ней всю неделю, а она оттолкнула его своей яростной тирадой. Сейчас Дори хотела застонать и заплакать из-за своей собственной глупости.

Она хотела обнять его и умолять о прощении. Она желала услышать, что же он собирался сказать ей. Сожаление, сомнение и неуверенность — все смеша­лось в ее голове, и ей не было никакого дела до того, что происходит на сцене.

О господи! Мог ли Гевин понять, что любит ее? Может быть. Даже если он не был готов справиться со своими чувствами, он мог хотя бы решиться на их обсуждение. А она прогнала это чувство. Она насме­халась над ним своими грубыми предположениями, осуждая его еще до того, как он заговорил. Дори за­крыла глаза, чувствуя боль от своей собственной вы­ходки.

И в то самое мгновение, когда все эти сомнения начали одолевать Дори, Гевин опустил свою ладонь на ее руку, сжав тонкие пальцы.

Дори не могла дышать, не могла двигаться. Про­шла вечность до того, как она скинула оцепенение и повернулась к нему, заметив нечто чудесное. То, что она увидела, едва не заставило ее разрыдать­ся. Его глаза были нежны и ласковы, выражение его лица могло заставить ее упасть перед ним на ко­лени.

Представление закончилось, и они вежливо за­аплодировали только потому, что так делали осталь­ные. Когда люди начали вставать, Гевин и Дори тоже поднялись, но его ладонь продолжать удерживать ее руку.

Дори прежде не чувствовала такую глубокую связь с другим человеком. Он признал, что был на­пуган, но и она была далеко не спокойна. Дори не ожидала, что сможет достучаться до этого мужчины так легко. Она любила его, но думала, Гевину понадобится куда больше времени, чтобы осознать свои чувства.

— Мне понравилось представление, — хрипло ска­зал он, помогая ей надеть пальто.

— Да, оно превосходное.

Ее душу затопили эмоции. Но если он и заметил ее состояние, то не подал виду. Дори потребовались все силы, чтобы не обвить руки вокруг его шеи и не коснуться поцелуем его губ. Она слегка улыбнулась, подумав, что если бы Гевин узнал ее мысли, то был бы благодарен ей за сдержанность.

Дорога до ее дома заняла очень мало времени. Он остановился у обочины, но его рука осталась на руле.

— Денни сегодня у бабушки с дедушкой?

У Дори было впечатление, что он спрашивает это не для поддержания разговора, а потому, что желал остаться с ней наедине. Ее сердце бешено засту­чало.

— Д-да.

— Тебе опять нехорошо? — Он с сомнением по­смотрел на нее.

— Нет, все в порядке. — Дори проклинала эту жизнь за все ее сложности. — Может, зайдешь и выпьешь кофе?

Они оба знали, что приглашение — всего лишь предлог. Когда Гевин обнимет ее, она не хотела, чтобы за этим наблюдала половина округи. Двига­тель машины до сих пор работал, и Гевин демон­стративно посмотрел на часы.

— В другой раз, — сказал он. — Уже поздно. Десять двадцать пять — это не поздно! Если Дори была сконфужена раньше, это было ничто по сравнению со множеством эмоций, которые сбивали ее с толку сейчас.

— Ты что-то хотел сказать вчера. — Она старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и невозмутимо. Она выдавила улыбку, несмотря на прерывающийся го­лос. — Я даже не могу придумать, как извиниться за мое вчерашнее поведение.

— Дори, ты абсолютно непредсказуема.

— Ты хотел что-то сказать мне? — повторила она.

— Да. — Он замолчал, и Дори увидела, что его пальцы на руле напряглись. — Как я и сказал, наши отношения становятся слишком глубокими.

— Да, — нежно прошептала она с любовью в гла­зах.

— Я не планировал ничего подобного.

— Я знаю. — Ее горло судорожно сжалось, она говорила с трудом.

— В свете того, что произошло в Сан-Франци­ско... — Он помедлил. — Мы достигли десяти в на­шем поцелуе, и ты сама сказала, что у нас серьезные неприятности. Только Господь знает, каким будет наш следующий шаг.

— Я помню свои слова.

Кого он пытался обмануть? Они оба знали, к чему они двигались теперь, и это была далеко не кухня. Дори не понимала, почему он отгораживается от нее таким образом.

— Дори, — сказал он, прочищая горло. — Я ду­мал, что, возможно, мы видимся слишком часто. Может быть, было бы лучше притормозить на не­которое время.

Никакие другие слова не могли быть более не­ожиданными. Все это время она ожидала услышать признание в любви, а он хотел сказать, что желает уйти. К ужасу Дори, ее глаза наполнились жгучими слезами, и она яростно пыталась их сморгнуть. Дори схватилась за дверную ручку в стремлении убежать. Какой же дурой она была!