— Звонить не пробовал?

— Даже будь исправен телефон, сигнал не пройдет, — в качестве демонстрации он вынул смартфон и показал Роману экран с ветвистой трещиной.

— Ах, да…

— Попытайся ты, может, выйдет.

Роман похлопал себя по карманам, выуживая дешевый кнопочный телефон, повертел его так и эдак, пытаясь «нащупать» сигнал, и раздраженно мотнул головой.

— И что будем делать?

— Наше положение загнанной в капкан дичи не изменяет главного: аномалию нужно устранить, иначе городу, мало не покажется. Вот и займемся этим, — сказал Некр, уставившись на голубоватую плесень, покрывавшую бетонный столб. Фонарь не горел, но светилось его основание. — На наших картах это место отмечено как старинное захоронение, но не все с ним просто.

— Не того закопали?

— И не тех, — Некр посмотрел на платок, который все еще комкал. Казалось, тот пропах трупной вонью. Размахнулся и кинул в центр плесени. Мгновение ткань висела на столбе, а затем принялась съеживаться, выгорать; в образовавшиеся дыры полезли белесые черви и глянцево-черные гусеницы, словно поросшие инеем или иглами, — лономии, самые ядовитые на свете. — Под землю загнали очень сильного некроманта или одного из вас… или еще кого-то. Черные колдуны раньше встречались не в пример чаще. Не имеет никакого значения, к кому причислял себя проигравший, лишь его сила. Очень немалая.

Роман кивнул, соглашаясь, и решил уточнить:

— Насколько древнее?

— Древнейшее. Тех времен, когда человеческая жизнь ничего не стоила, а прогуляться до Нави и обратно считалось плевым делом.

Роман отвернулся от столба, сунув руки в карманы, принялся раскачиваться с пятки на носок, наблюдая за желто-зеленым облаком, патрулирующим границы стройки по периметру. Им сильно повезло не столкнуться с ним при разрушении забора.

— Нас никто не выпустит, — сообщил Некр. — Вырваться?.. Можем попытаться, но упустим время. Заключенный восстанет в любую минуту. Сил ему не занимать. Одно его присутствие рвет Рубеж. Пробудет в Яви дольше часа, и…

— Ты уговариваешь меня, что ли? — удивился Роман. Он тряхнул головой, обернулся к некроманту и улыбнулся: по-рыцарски дерзко и беззаботно.

— Себя…

Некр вздохнул, снова потер переносицу, посмотрел на облако и сплюнул под ноги.

— Разве только Дерк догадается приехать, но нескоро. Я бы на него не рассчитывал, — задумчиво проронил он. — Я вообще не чувствую течения времени, а ты?

— Другими словами: нас найдут, но будет поздно. Ты ведь, знаешь, у меня всегда было плохо с внутренними часами.

— Если не справимся, то да. Возможно, и не найдут. Вообще. Даже в Нави.

Роман покачал головой и тихо выругался, помянув Ящера и золотого полоза такими словами, что Велес в прежние времена обязательно приструнил бы наглеца, да и сейчас… Все же они стояли на землях, принадлежавших отнюдь не тому богу, которому строили храмы. Изначальная сила питала Русь, несмотря ни на что; именно здесь Явь суживалась и два соседних мира приближались друг к другу, потому и Некр сидел в Москве уже невесть сколько.

— Теперь сам не накликай, — посоветовал он, усмехнувшись, хотя на самом деле ему было далеко не весело. Нечасто он, глава Гильдии, был не уверен в собственных силах.

Словно в подтверждение недобрых мыслей в низинах начал скапливаться зеленоватый туман. Пока он просто клубился, не пытаясь подползти к незваным гостям, но его присутствие раздражало.

— Как думаешь, сколь зол может быть тот, кого заперли между жизнью и смертью, не пустив в Навь?

— Уверен, он вне себя от ярости, — вздохнул Некр. — В древности делали три круга защиты. Над поверженным устанавливали камень-оберег: он сохранял в земле плоть и кости, стерег дух и не дозволял вырваться. Несколько камней-стражей по бокам, образующих треугольник, — охранители низшего порядка, под которыми тоже кто-нибудь лежал. Их души стерегли пленника и вместе с тем служили ему. Над всем этим — земляной холм со старыми костями. Специально могилы разрывали, потому можешь представить, кто подобные капища возводил. Кладбищенская земля — артефакт мощный сам по себе. Но иной раз, конечно, и умертвляли кого-нибудь подвернувшегося под руку: пленников или соплеменников. Существовало поверие, что, если стражем сделать кого-то из родственников, тот будет помогать черпать силу. Ну а на вершину холма-кургана ставили плоскую плиту, то есть алтарь. Такая вот древняя магическая батарейка.

— Зачем? Кого подзаряжать?

— Подумай.

— Не хочу…

— Как же людям, к магии отношения не имеющим, вытягивать из мира частицы могущества? — спросил Некр, криво усмехнувшись. — Только так. На капищах, подобных этому, уже много позже особенно любили возводить христианские храмы. Со временем многие из них прославились чудесами якобы святого толка.

— Твою ж душу мать…

— Как некуртуазно. К тому же моя матушка была достойной и разборчивой женщиной и никогда не обратила бы взор на тебя-остолопа, — заметил Некр. — Однако по сути прав.

— Наверняка, подобным твои дружки-некроманы промышляли, — Роману сильно не нравилось в очередной раз убеждаться в том, что стоит на защите существ, которых порой убить мало.

Некр обычно старался щадить его чувства, ведь сила рыцаря напрямую зависит от его готовности следовать долгу, однако врать он тоже не мог.

— Некроманты — вряд ли, — хорошенько поразмыслив над этим обвинением, сказал он. — Для нас все, связанное со смертью, не просто священно, нам в Нави жить еще, причем, судя по всему, долго. Гадить самим себе, идти против правителей того мира и их законов? Надо быть безумцем для такого, Роман. Но именно безумцев в Гильдии и не бывает.

— Допустим. Ты никогда не рассказывал, как вы отсеиваете своих. Наши просто лишаются сил и погибают.

— А наши не возвращаются из-за Рубежа.

— А потом?

Некр покачал головой.

— Ты не понимаешь нашу природу, — проронил он печально. — Она поистине двойственна: жизнь и смерть, заключенные в одном теле. И эта двойственность не оставляет места другой: той, которую поэты и сказочники зовут борьбой меж добром и злом в сердцах каждого.

— То есть, вы все или добры, или злы? — хмыкнув, поинтересовался Роман.

— Нет. Однако, что есть правильно, а что — нет, знает всякий из нас; также мы имеем представление о том, чего допускать нельзя. Если ты вернулся некромантом, то никогда не отойдешь от принципов, вложенных в тебя потусторонним миром. Такова моя природа, Роман.

— Ты прав. Понять и поверить сложно, — пробормотал тот, хмурясь.