наверняка и пошли сказки о зомби, затем приобретшие весьма замысловатые черты, преобразованные адептами кальвинистской ереси, прозванной ныне протестантизмом. Соль сейчас была бы очень кстати, но чего нет, того нет. — Хочешь знать разбудившего? Да ты ведь и так знаешь.

— Как же мне надоели болтливые покойники, — посетовал Некр. — Не знаю. Скажи! — и, вкладывая в голос изрядное количество подвластных ему сил, выкрикнул: — Я приказываю! Своим и Ее именем!!!

Прошелестевшие, пришедшие невесть откуда звуки заставили его вздрогнуть. Некр едва вспомнил их, хотя они принадлежали его родному языку. Именно так называли хозяина хрустальной пирамиды те, кто почитал его своим божеством. Божеством, воплоти рожденным в Яви!

«Но… пирамида была разрушена порядком давно. Сильнейшие сверхи собрались вместе на ту битву! Некроманты, рыцари, метаморфы, ведьмы и колдуны бились плечом к плечу и одолели тварь, стремящуюся перекроить законы мироустройства себе в угоду», — мог бы возразить он, но промолчал. Не с тварью же ему спорить!

Услышанное никак не желало оседать в памяти, а когда, наконец, осмыслилось, заставило содрогнуться вновь.

— Мертвые не врут, — расхохотался мертвец. — Не так ли, некромант?

— Лжешь, — отмел его слова Некр. — Не лгут лишь те, кто связан волей вызвавшего его стража Нави. Ты же скажешь все, о чем велел хозяин.

— Тогда вот тебе мой ответ! — заорал-завизжал-зашипел мертвец и бросился на него.

Вспыхнул защитный круг, от каменных рос вверх хлестнули алые нити, оплелись вокруг ног мертвеца, но надолго сдержать не сумели, только замедлили — о большем Некр и мечтать не мог. Он не повел и бровью, не отступил ни на шаг, лишь задержал дыхание — смердел мертвец сильно, а расстояние сокращалось с каждым мигом. Растопыренные пальцы с почерневшими ногтями царапнули воздух в каком-то миллиметре от лица, а потом тварь резко дернула назад удавом обхватившая шею электрическая плеть. Некр ударил, раскраивая тело пополам, ведя меч снизу-вверх, — одновременно уничтожая и труп, и дух в него вселившийся. Демон издал совершенно неуместный вопль «ЙУ-ХУУ», но Некр за столько лет работы с ним привык и смирился. Демон не терпел пафосных моментов, превращая их в фарс и плохую комедию — дурное влияние массовой культуры, ничего не поделать.

Грохнувшись на землю пыльным мешком, останки распались, причем не только напополам, но и на прочие составляющие части. В вышине грохнуло. Роман тихо выругался, а затем все же дал выход негодованию и закричал:

— Ополоумел?! Если бы я не успел!..

— Но успел же, — фыркнул Демон. — Да прибудет и далее с тобой сила. Всегда!

— Тихо! — приказал Некр и отфутболил подальше подкатившуюся к нему глазницу, достал платок и приставил к носу. Воняло отвратно. Неподготовленный человек давно расстался бы с содержимым желудка, однако Роман держался, а Некр и не такое нюхивал. — Руки отдельно, ноги отдельно, голова… без мозгов и раньше была.

— И вряд ли расскажет, — вставил Роман, немного успокоившись и, вероятно, решив оставить разбирательства на потом.

Он и представить не мог, как грело беспокойство, а вот Некр ощущал почти физически и даже начал немного верить в то, что сумеет вырваться отсюда сам и прихватить с собой рыцаря, не покалечившись и не покалечив его.

— Да, вряд ли. И не надо. И без того ясно…

—  Это же были слова, я понял верно?

— Неважно.

— Некр!

Он вздохнул. Если Роман намеревался о чем-нибудь узнать, вцеплялся, словно клещ в собаку и пил кровь до тех пор, пока не получал желаемого — невероятно полезное качество для ученика некроманта.

— Имя, — сдался Некр. — Вернее прозвание. Того, кто пожелал стать богом явного мира: библиотекаря, выстроившего хрустальную пирамиду. Пойдем уже, смердит.

— Но этого не может быть! — воскликнул Роман, тем не менее, стремясь отойти подальше. Вонь стояла такая, что начинали слезиться глаза, причем становилась сильнее с каждой секундой.

— В том и дело. Осторожно! — остановил его Некр, когда рыцарь едва не влетел в грязь, подозрительно-голубенького цвета. В обычном, человеческом, зрении она выглядела привычно-коричневой, но это Романа не извиняло: всегда нужно смотреть под ноги и чувствовать опасность седьмым-девятым-десятым-двенадцатым чувством. — Мертвецы лгут почти всегда, если их воля не связана. У этого же… ну, ты сам видел, был другой хозяин, я лишь влил в него свою силу, позволив восстать. Однако есть одно «но».

— Он откуда-то узнал имя убитого жуть сколько лет назад библиотекаря, — догадался Роман.

— Именно, — сказал Некр, испытывая неожиданную гордость за, к сожалению, так и не состоявшегося ученика. — А это значит, ему сообщил хозяин и потребовал так его величать. Ну не верю я, будто дух этой дряни жив и вселился в нашего маньяка. Не хочу верить!

— Библиотекари могут вызывать из небытия знания, доступные их соплеменникам, жившим невесть сколько лет до них.

Некр кивнул. Об этом было давно известно, но мало кто раскручивал дальше эту логическую цепочку.

— Их чувства и чаяния, — все же проговорил он. — Светлые — светлых. Темные — темных…

— А значит, одна личность, более сильная, способна заместить другую в живом теле, — не отставал Роман.

— Теоретически.

— А практически?

— Не знаю, — прошептал Некр, потерев переносицу и позволив себе на несколько мгновений прикрыть глаза: все равно он видел, куда ступать не стоило. Проявления потустороннего мира отпечатывались на внутренней стороне век.

— Ты не просто так сражался против него тогда. Столько ярости я в тебе позже не видел.

Некр тяжело вздохнул и открыл глаза. Явный и навий миры наложились друг на друга, став жуткой реальностью.

— Не просто, — сознался он. — В хрустальной пирамиде сидел тот, кого я очень долго мнил другом. Ты это хотел услышать?

Роман застыл и огляделся, как показалось Некру, нервно.

— В таком случае нет ничего удивительного в том, что библиотекарь избрал своим соперником именно тебя.

Думать об этом не хотелось. Особенно сейчас. Некр и не собирался: у него имелись проблемы посущественнее и кровожаднее. И осознавать реальную опасность того, на что способен враг, он пока не желал.

— Мой НЕ-друг проповедовал свою божественность, обещал построить величайшее царствие на земле, раздать блага всем страждущим, предпочетшим его любимым, отцу и матери, братьям и сестрам… ну к чему пересказывать, популярную и ныне дребедень? Он жаждал стать равным владыкам Нави. Самое неприятное, что после разрушения пирамиды, туда