Что ж, в общем и целом все было готово. Ботинки и камера находились на своих местах, источник питания был заряжен, изображение поступало на монитор без помех, с включением и выключением камеры тоже не возникало никаких проблем. Оставалось только заманить добычу в расставленные мною сети.

Еще раз окинув взглядом внутренности шкафа и оценив увиденное как не вызывающее подозрений, я упаковала монитор в сумочку и вернулась к исполнению своих художественных обязанностей.

Но, несомненно, сегодня был мой день.

После того как я столь удачно разрешила проблему с размещением камеры и ботинок, мне повезло снова. Не успела я сделать несколько золотых завитков на очередном костюме принца, как дверь открылась, и в цеху собственной персоной появился Вольдемар.

Однако на этот раз я не стала говорить ему: «Вовочка, солнце мое». Нет. Памятуя о том, как мы расстались в последний раз, я решила его проучить, рискуя даже тем, что он обидится и уйдет задолго до того, как я успею загрузить в его сознание заготовленную мною историю.

Не отрывая глаз от костюма принца, я вежливо спросила:

– Че пришел?

От такого приветствия Вовочка в первый момент опешил, но, к чести его, нужно сказать, что, придя в себя, он не развернулся и не ушел, а попытался извиниться.

– Да чего ты, Татьян, сердишься, что ли? – примирительно проговорил он.

– Нет, что ты. Отчего мне сердиться? Наоборот, мне очень нравится слушать, как все кругом матерятся. Особенно разговаривая со мной.

– Но я ведь не на тебя матерился.

– Да, еще только это и осталось! – Я была оскорблена до глубины души.

– Ну ладно, не сердись. Если бы ты знала, какая эта Оксанка была стерва, ты бы не удивлялась.

– Да какая мне разница, что это тут была за Оксанка и какие у вас с ней были отношения?! Мне до этого и дела нет. И я не желаю осквернять свой слух выслушиванием разных выражений.

– Ладно, перестань, я ведь уже извинился.

– Извинился он… – Я начинала постепенно сбавлять обороты. – Ты бы лучше не делал, тогда и извиняться было бы не за что. Дай-ка мне вон ту тряпочку… вон ту… да нет, не эту! Вон ту, грязную.

Сосредоточенно вытирая свои золотые пальцы тряпочкой, переданной мне Вольдемаром, я бросала на него исподлобья быстрые взгляды, пытаясь угадать, готов ли он к восприятию заготовленной мною для него информации.

– А кстати, эта Оксана, – начала я после того, как убедилась, что Володя готов. – Говорят, после того как она выпала из люка, сюда полиция приезжала…

– Само собой, приезжала, – снисходительно объяснил Володя мне, глупенькой. – Это ведь труп. На труп всегда выезжают.

– И что? – с интересом спросила я.

– Что – «что»? Походили тут, понюхали, да и уехали.

– Ничего не заподозрили?

– А чего тут можно было заподозрить? Свалилась она сама, никого даже близко возле нее не было. Несчастный случай, он случай и есть.

– Да нет, я ничего и не говорю. Просто у одних моих знакомых, у них друзья, они знакомы с какими-то друзьями Оксаны…

– Наговорила, – с чувством невыразимого превосходства взглянул на меня, косноязычную, Володя.

– Нет, подожди, я серьезно. Так вот, они говорят, что эти друзья… точнее, один из них… парень… он там… неравнодушен, что ли, к ней был…

– Да у нее таких неравнодушных в каждом глазу по пачке. – Было похоже, что еще немного, и Володя снова сорвется на эксклюзивные выражения.

– Да подожди ты, дай договорить. Ну вот, этот знакомый, он якобы хочет заказать дополнительное расследование частному детективу.

– Зачем?

– Ну, вроде бы не верит, что она и правда сама упала. Думает, что полиция просто не захотела копаться.

– Да в чем там копаться-то? Дурак он, что ли, этот твой знакомый?

– Он не мой знакомый.

– Сказано же было, что с ней даже рядом не было никого! – Кажется, вспыльчивый Володя и в самом деле начинал терять терпение.

Но, видимо, вспомнив, чем чреваты вспышки ярости в моем присутствии, он сумел-таки себя сдержать и ограничился тем, что пробурчал себе под нос:

– Ладно, пусть копают… дело ихнее.

Однако моя работа еще не была закончена, поэтому, выдержав небольшую паузу, я продолжила разговор:

– А что ты думаешь, может, и накопают. Найдут, например, следы какие-нибудь.

– Какие следы?

– Ну, мало ли какие… Следы табачного пепла, например. На одежде там или на обуви…

Я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться от того, какую чепуху я несла. Но как еще, спрашивается, могла я навести Вовочку на нужную мне мысль? Хотя, кажется, не я одна понимала, что говорю вздор.

– Слышь, Татьян, – сказал Вова, внимательно в меня вглядываясь, будто пытаясь понять, сама ли я такая непроходимая дура или пытаюсь одурачить его. – Ты чего ерунду-то мелешь, а? На какой обуви? Какие следы?

– Ну, не знаю… Находят же следы… иногда. Вещественные доказательства там и прочее…

– «Прочее», – поддразнил меня Вова. – Чего б еще понимала…

Да, думаю, во всем театре вряд ли бы нашелся такой человек, который понимал бы в вещественных доказательствах больше, чем Вова. Разве что только я сама могла бы с ним потягаться.

Учитывая это обстоятельство, я решила, что сказано уже достаточно, и если я не хочу вызвать у Вовы подозрения, то продолжать не стоит. Об обуви было упомянуто, и если Вова имел к покрытию подошв этой самой обуви свечным парафином хоть какое-то отношение, то он, несомненно, примет полученную от меня информацию к сведению.

Цель моя была достигнута, и дальнейшая беседа не представляла особого интереса.

– А ты чего приходил-то? – несколько, пожалуй, резковато сменила я тему.

– Хочешь выпроводить?

– Да нет, просто хочу узнать. Может, нужно что-нибудь, – попыталась я смягчить свою резкость.

– Да, морилку хотел у тебя попросить. Заболтала меня совсем, даже забыл, зачем пришел. Есть у вас морилка?

– Подожди, посмотрю.

Среди прочих полезных вещей, которые довелось мне узнать, работая художником-декоратором, я узнала и то, что есть на свете такая прекрасная вещь, как морилка. Эта волшебная жидкость позволяет свежеструганному деревянному предмету придать такой вид, как будто этот предмет служил людям как минимум полвека.

– Вот в бутылке осталось немного, возьми, – сказала я Вове, отыскав наконец среди разных плошек и баночек, которыми в изобилии были уставлены наши столы, бутылку с нужным содержимым.

– Ага, вот, вот, вот, – обрадовался Вова. – Ну ладно, спасибо тебе, пойду.

– Иди. И не ругайся больше, – вслед ему назидательно сказала я, вызвав, кажется, только лишь циничную ухмылку.