– …А Чурсинова-то чуть шею себе не сломала, – довольно явственно произнесли в толпе, которая двигалась по длинному коридору и состояла в основном из тех, кто работал в цехах. Теперь, посмотрев премьеру, работники возвращались на свои рабочие места.

– Да-а, будут теперь разборки, – ответил кто-то.

Реплики раздавались за моей спиной, и по голосам я не смогла определить, кто говорит, но услышанные замечания навели меня на размышления.

В самом деле эти монтировщики… до чего же все-таки они безалаберные! Думают, что если они здесь просто подрабатывают, так и можно относиться абы как. А между тем актриса действительно чуть не полетела с этой лестницы, и причем моя любимая актриса. Вот так вот спровадят в травматологию весь актерский состав, кто тогда играть будет?

И тут в моей голове возникли некие невнятные аналогии «Травматология… повышенный травматизм… монтировщики… чуть не полетела… с лестницы не полетела… из люка полетела… безалаберные монтировщики и повышенный травматизм…»

Монтировщики – самый активный контингент, так, кажется, говорила Наталья. У Алены есть ухажер из монтировщиков и… и у Ольги. Вот это номер! А уж не Гена ли это?

Эта догадка настолько меня поразила, что я даже остановилась, разумеется, сразу же ощутив со всех сторон толчки и тычки продолжавших двигаться людей. Эти тычки довольно быстро вывели меня из состояния ступора, и я продолжила свой путь, лихорадочно обдумывая, мог ли смазать Оксанины подошвы монтировщик Гена.

Гена ухаживал за Олей, следовательно, во всем ей сочувствовал. А значит, узнав о возводимом на нее обвинении в краже, он не мог оставаться к этому равнодушным. С другой стороны, по характеру Гена вовсе не лидер, и ему проще навредить исподтишка, чем открыто выступить с претензиями.

Что ж, с этой стороны все более-менее складывается. Отомстить за любимую – чем не мотив?

Теперь посмотрим, что же имел Гена в плане возможностей. Сцена прощания, запечатленная моей камерой, позволяет сделать предположение, что Гена имел достаточно свободный доступ в декораторский цех, причем в такое время, когда там никого не было. Никого, кроме Оли. Но ведь совсем необязательно, что, пригласив Гену в гости, Оля неотлучно находилась при нем в качестве охранника. Она могла выйти куда-нибудь… по делам. Да, шутки шутками, а возможность у Гены тоже была. Возможность испачкать ботинки и возможность…

И тут меня поразила еще одна догадка. Точнее, воспоминание. Я вдруг вспомнила, что когда бутафоры рассказывали мне, как было дело, они говорили, что из монтировщиков именно Гена находился в тот момент в плотницком цехе, и это именно он крикнул Оксане, чтобы та была осторожнее. То есть, с одной стороны, Гена вроде бы предупредил. А с другой…

Предупреждение предупреждению, знаете ли, рознь. Я вспомнила, как пытался предупредить меня Саша, когда я сама чуть не свалилась в люк, уходя из плотницкого цеха и совсем не глядя себе под ноги от огорчения, что все происшедшее, согласно версии бутафоров, оказывалось чистейшим несчастным случаем. Помнится, я запнулась за что-то, и Саша, испугавшись, видимо, что я могу упасть, так заорал мне в самое ухо, что я и в самом деле чуть не улетела вниз.

И это я еще не обладаю той резкостью и порывистостью движений, которой, по свидетельству очевидцев, обладала Оксана. А если такой импульсивной девушке, как она, неожиданно что-то громко крикнуть, как, спрашивается, она отреагирует?

А Гена, несомненно, крикнул громко. Ведь та же Зоя говорила, что вышла из своей комнаты, чтобы посмотреть, чего это там кричит Гена.

Да, Гена крикнул громко и наверняка неожиданно. И нет никакого сомнения в том, что он прекрасно знал, как именно импульсивная Оксана на это отреагирует. Так что, если он имел какой-то замысел, то для того чтобы его осуществить, Гене вовсе не обязательно было находиться в непосредственной близости от Оксаны. Как там говорила Зоя? Он находился на противоположной стороне люка? Что ж, прекрасно. Алиби – лучше не придумаешь. Ни одна живая душа не сможет заподозрить, что, находясь на таком большом расстоянии от Оксаны, да еще будучи отделенным от нее огромной дыркой, Гена мог как-то ей навредить. Напротив, все знают, что он даже пытался ее предупредить. Именно, пытался предупредить.

Что ж, как хотите, а дело снова поворачивается очень интересной стороной. Получается, что случай с Оксаной – это все-таки не такой уж несчастный случай, и Владимир Семенович был прав. Ведь если ботинки измазал Гена, не может быть и речи о том, что его окрик в Оксанину сторону был случайностью. Ничего подобного. Если Гена намазал подошвы Оксаниных ботинок с целью увеличения коэффициента скольжения, то, несомненно, он догадывался, к чему это рано или поздно может привести. И ускорил события, когда ему представился удобный случай. То есть другими словами, налицо и убийство, и убийца.

Но загвоздка здесь была та же самая, что и с Олей – ботинки, все еще стоявшие в цехе. Почему, зная, что ботинки до сих пор находятся в цехе, и понимая, что это улика, Гена (если это был действительно он) не избавился от них? Или он не знал, что они там? А может, просто не думал об этом? Услышал, что полиция признала, что все произошло случайно, и успокоился?

Что ж, вполне вероятно. Гена – это вам не педантичная Оля. К тому же навряд ли он поставил ее в известность о своих неблаговидных действиях и, скорее всего, при встречах старался избегать разговоров об этом. Так что и от Оли он не мог узнать о ботинках.

А между тем время шло, история забывалась, и у Гены, и без того наверняка не стремящегося вспоминать, как все было, оставалось все меньше причин это делать.

«Хм, а ведь все это вполне вероятно», – думала я, открывая дверь и входя в помещение цеха.

Там шло бурное обсуждение случившегося на премьере.

– …Еще бы немножечко, и все, – в ужасе округлив глаза, говорила Алена.

– И что, неужели никто из монтировщиков не заметил? – спрашивала Наталья, которая подошла только к самому концу спектакля.

– В том-то и дело, что не заметил! – возмущалась Алена. – И куда только он смотгит, этот Стас!

– Да, теперь Шаров ему устроит…

Оля, по своему обыкновению, молчала.

– Таня, ты тоже видела, как Чурсинова чуть не упала? – спросила Наталья, заметив, что я вхожу в дверь.

– Видела. Это кто-то из телевизионщиков напортачил. Возился, возился там со своей камерой…

– А лестница-то зачем ему понадобилась?

– Да кто его знает! Я тоже не очень подробно разглядела, чем он там занимался. Видела только, что он эту лестницу сначала с места сдвинул, а потом просто к сцене прислонил, не закрепил даже. Как только Чурсинова на нее ступила, она и поехала. Надо будет сходить…

Тут меня осенила гениальная идея. Похоже, после нескольких дней невезения удача снова ко мне возвращается. Узнать, что произошло на премьере, – ведь это просто идеальный предлог для того, чтобы сходить к монтировщикам! Мало того, под эту тему вполне естественно будет завести разговор о падениях вообще и о падении Оксаны в частности.