Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я закрыла глаза. Он отсутствовал, но казалось, что его голос остался здесь… я слышала его звучание… Как сверхчувствительный слепец, протянула я руку, пытаясь уловить вибрацию, звучащую лишь во мне, и… увидела его вдруг таким, каким он и возник в тот день. Зачем Нэиль подплыл ко мне? Прежде за пределами дома он и не замечал меня. Всегда и всем необходимый, постоянно занятый где-то, чем-то, с кем-то, так что многие и не знали, что у меня есть брат, он взял и вынырнул из реки, когда никто его не звал, чтобы отогнать незнакомца. И я рисовала себе невозможную картину, как протягиваю ему руку, а он выводит меня в уже другую жизнь, которой не случилось…
Гелии там точно не было бы места с ним рядом.
Ветер поднимал песок в воздух, ещё не насытившись вчерашним безобразным своим разгулом, и река кипела синими пузырями, пугала своей очевидной бездной. Так что и не верилось, что она, одна из многих проявленных сущностей Матери Воды, может быть такой ласковой и тёплой, обнимающей всякого, кто входит в её лоно, как единственно родное себе существо. И с лёгкостью топит в себе всякого же, как безличную и ничего не стоящую никчемность, как соринку, утягивая в себя без пощады.
Делать на пустынном пляже было нечего, да и боязно стало, вокруг ни души. Я вернулась к дороге, вскарабкалась на мост. Мост растянулся на необозримую, казалось, длину, поскольку и река не являлась узкой. Почти дойдя до его противоположного конца, я встала у ограждения и свесилась вниз, глядя в бирюзовую пучину. Цвет реки завораживал, непрерывное движение воды погружало в полную отрешённость от реальности, от мыслей, от свалившихся на меня переживаний. У меня вдруг закружилась голова и потянуло вниз. Ограждение было довольно высоким, но я отпрянула. Плот для полоскания белья, расположенный возле берега, залило вдруг высокой волной, поднятой порывом ветра, раскачавшим тяжёлую водную плоть. Какая-то девушка, длинноволосая, растрёпанная, без повязки на волосах, с визгом провожала своё уплывшее бельё, еле-еле сохранив способность удержаться самой на скользкой деревянной поверхности. Зачем она прибрела в такое время на плот, непонятно. Мне показалось, что это Азира, которую мать выгнала заняться домашней работой во время очень редкого появления дочери в их доме, скудном во всех смыслах.
Азира боялась мать. Слушалась её беспрекословно, поскольку та била её нещадно. Порой на виду у соседей она хватала убегающую дочь за волосы и драла их с усердием, со злобным безрассудством, если дочь вздумала ей перечить, надеясь после своей дерзости скрыться бегством. Поражала выдержанность Азиры, она не визжала, пытаясь лишь ослабить хватку матери, тогда как любая девушка непременно бы подняла визг, ведь это же так больно! Как ни досаждала Азира мне в детстве, в такие минуты я жалела её. Как-то злющая тётка схватила палку из разломанной изгороди и понеслась за безумно напуганной, но по счастью быстроногой Азирой с каким-то первобытным уханьем. Все присутствующие на тот момент люди на улице замерли, кто с любопытством, кто ошеломлённо, не сомневаясь, что девчонку вполне могут садануть и ушибить. Поражала лютость по отношению к родной дочери. Азире удалось убежать, а мать долго трясла своим занозистым орудием воспитания уже в пустоту, пока не шмякнула её об остатки той же изгороди с такой силой, что та повалилась. Азира вернулась позднее, и моя бабушка привела её к нам.
Так происходило часто. Если бабушка находилась рядом, то она одна заступалась за девушку и уводила её к нам в дом. Бабушка отчего-то всегда проявляла к Азире внимание и почти родное участие. Азира быстро успокаивалась у нас, охотно обедала, раз уж её приглашали. Иногда в доме присутствовал Нэиль, тогда она настолько стеснялась, что теряла способность говорить и становилась нелепо-деревянной. Однажды он вошёл, когда она быстро и жадно поглощала бабушкино угощение, не переставая тараторить, раз уж бабушка её о чём-то и спрашивала.
Она вытаращила глаза от испуга и проглотила кусок, не разжевав, после чего произнесла, — Побегу, засиделась у вас.
Бабушка ласково её остановила, — Подожди чуть-чуть, пусть у мамаши весь гнев выкипит.
Тут Нэиль, сразу же оценив всю ситуацию, сказал, — А зря ты не разрешила мне огреть свою мамашу хотя бы раз по горбушке.
Поняв, что он видел всю ту позорную ситуацию, когда она неслась от ненормальной матери, Азира сделалась не красной от стыда, как можно было бы ожидать, а какой-то до жути белой, и губы её затряслись. Он посмотрел на неё очень пристально и сказал без тени насмешки, — Сегодня я всё же поднял палку и разломал её о спину этой пьяной скотины.
От страха Азира даже покачнулась, но он засмеялся и пояснил, — Палка была гнилой, хлипкой на её же счастье. Но теперь уж она точно не тронет тебя. Я пригрозил ей, что впредь она обязана помнить, в следующий раз палка будет очень крепкой.
— С ума ты сошёл! — встряла бабушка, — связался с полоумной бабой.
— А я ей и оружием пригрозил, — Нэиль показал на своё оружие, прикреплённое к поясу, продолжая веселиться. — Сказал ей: убью! И доложу, что обезвредил преступницу при попытке ограбить рыночного торговца. А тот уж точно подтвердит! — Нэиль уже заходился от хохота, а девушка, закрыв лицо ладонями, не имея сил справиться со стыдом за собственную мать, за то, что у неё такая вот ущербная жизнь, да ещё и на вынос, опрометью убежала прочь.
— Туфли забыла! — закричала вслед бабушка.
— Нарочно и оставила, — заметила я, — Чтобы опять был повод прийти и на Нэиля полюбоваться. Такая же полоумная, как и её мать.
— Жаль, что в тебе нет сочувствия к тем, кто живёт очень плохо по сравнению с тобой, — вздохнула бабушка. — И чего бы ей и не полюбоваться на того, кто уж точно этого стоит. Надеюсь, ты пошутил, что обломал палку о хребет её мамаши? — обратилась она к Нэилю.
— Нет, — ответил он, став вдруг серьёзным, — Я сильно не бил. Лишь притронулся, а она от страха сразу же на задницу
