Для профессора оказалось делом нескольких секунд расчистить для Холмса и меня пару прямых деревянных стульев, равно как и собственное место за столом, после чего, набивая короткую глиняную трубку табаком из банки, хранившейся в самом нижнем ящике, он нахмурился и произнес:

– Для начала потрудитесь объяснить, кто вы такой и почему интересуетесь Генри Джекилом.

– Меня зовут Шерлок Холмс, – ответил мой товарищ, который занял место рядом со мной и последовал примеру профессора, достав свою собственную прокопченную вересковую трубку и кисет. – Я частный детектив, и меня наняли в качестве консультанта, дабы помочь Скотленд-Ярду в расследовании дела о насильственной смерти сэра Дэнверса Кэрью, последовавшей в прошлом году в Лондоне.

Две спички вспыхнули одновременно. Профессор принялся энергично раскуривать трубку, а затем встряхнул спичкой и положил ее, все еще тлеющую, на бумаги на своем столе. Я содрогнулся, гадая, всегда ли Армбрустер столь небрежен с огнем.

– А кто такой сэр Дэнверс Кэрью? – поинтересовался старик.

Холмс глазел на него, пока спичка не опалила ему пальцы. Он поспешно затушил ее и зажег вторую. Этой удалось исполнить свое предназначение, и Холмс, избавившись от нее более осмотрительно, нежели наш хозяин, затянулся.

– Вы не следите за газетами?

– Еще одно убийство в Лондоне едва ли кого удивит в моем кругу, – ответил Армбрустер. Я заметил, что его шотландская картавость, до этого незначительная, стала более явственной, словно подчеркивая тем самым его отсутствие интереса к творящимся в Англии делам. – Злодейств у них там и без того хватает.

– Неважно. Начну с того, что Джекил хоть и не вовлечен в преступление напрямую, но все же порядком замешан. И если вы расскажете нам о его юности, это, вполне возможно, поможет нам изобличить убийцу и предать его правосудию.

– Вы имеете в виду, если сможете найти злоумышленника, если тот не избежит ареста и если суд признает его виновным, – едко изрек наш хозяин. – Как видите, мне очень хорошо известна ваша английская система правосудия. Что ж, спрашивайте, а я уж решу, заслуживают ли ваши вопросы ответов.

– Каким студентом был Джекил?

– Самым смышленым из всех, кого я когда-либо учил. Буквально все в нем указывало на блестящее будущее в качестве ученого.

– Но не в практической медицине?

Профессор покачал головой:

– Джекил стал бы в лучшем случае посредственным врачом. Совершенно никаких способностей в диагностике. Но вот в лаборатории он был гением.

– В какой именно области?

– Во всех областях, но особенно в химии. В первом семестре Джекил полностью знал наизусть периодическую систему, а во втором уже создавал соединения, за которые я не взялся бы, не сверившись сначала со справочником. За два года он не допустил ни одной ошибки.

– Можете что-нибудь сказать о других его склонностях?

– Мы часто общались прямо в этом кабинете. Гражданское право занимало у него почти столько же времени, сколько и наука. Также он интересовался литературой, его восхищала философия. Джекил без устали обсуждал Гёте и Шопенгауэра. Ненасытность желаний и существование бок о бок добра и зла в человеческой натуре были его излюбленными темами – пожалуй, его даже можно было в этом плане назвать одержимым. С другой стороны, студенты редко славятся своей умеренностью.

– Кажется, от подобного рода одержимости Джекил так и не избавился, – заметил Холмс. – Вы читали его «Войну между личностями»?

– Натолкнулся некоторое время назад. Мне статья показалась интересной, хотя и немного банальной.

– По крайней мере, в этом вопросе вы с Уотсоном как будто родственные души. Нетрудно заметить, что он ваш ученик. Но вернемся к Джекилу. Скажите, во время учебы здесь он участвовал в общественной жизни?

Профессор нахмурился, затягиваясь трубкой.

– Это, сэр, едва ли в моей компетенции. Чем занимается студент вне стен аудитории, касается только его одного.

– Бросьте, профессор. Университеты – рассадники сплетен. Вы наверняка что-то да слышали.

– Не думаю, что мне нравится оборот, который принимает наш разговор. – Армбрустер положил руки на подлокотники кресла. Холмс подался вперед и сжал его руку.

– Я не журналист, – начал он. – Согласен, мои вопросы не всегда безобидны. Однако ваш прекрасный студент попал во власть подлейшего создания, и поскольку его жизнь после окончания Эдинбургского университета представляется безупречной, я убежден, что какой бы опрометчивый поступок Джекил ни совершил, из-за чего и угодил в лапы вышеупомянутого чудовища, деяние это имело место во время его обучения здесь. Его лучший друг и пальцем не пошевелит, чтобы ему помочь. Вы единственный из ныне живущих, кто может помочь мне вызволить беднягу из вихря, в который он угодил. Если вы не захотите с нами сотрудничать, Джекил обречен.

Речь сыщика подействовала на старого преподавателя, который несколько успокоился и какое-то время молча изучал свою трубку. Холмс освободил его руку, но так и остался сидеть склонившись вперед. Его худощавый профиль являл собой маску напряженного ожидания.

– А вы никому не расскажете? – спросил наконец профессор.

– Никому, – эхом отозвался мой друг. Я согласно кивнул.

Последовала еще одна продолжительная пауза, во время которой обе трубки клубились дымом, наполняя комнату без окон удушающей мутью. Мне защипало глаза, и я даже затосковал по лондонскому смогу, казавшемуся мне относительно свежим по сравнению с атмосферой этой комнаты.

– Это произошло в начале пятьдесят пятого, – начал профессор Армбрустер голосом едва ли громче шепота. – Вечером накануне выпускных экзаменов Джекил и несколько его друзей отправились в Эдинбург, чтобы немного снять напряжение: они ведь готовились дни и ночи напролет. Во время посиделок в пивной Джекил покинул своих приятелей. Когда час спустя он не вернулся, остальные решили, что Генри отправился к себе, чтобы отдохнуть перед экзаменами, и через какое-то время последовали, как они думали, его примеру. Джекил проживал в комнате один, и потому той ночью никто не заметил его отсутствия.

На следующее утро, когда уже вовсю шли занятия, он появился, пьяный в стельку, в вестибюле дома, где снимал комнаты. Само по себе это не было бы таким шокирующим, не поддерживай его уличная проститутка. Она ничего не объяснила, а когда в голове у Джекила прояснилось, у него не осталось никаких воспоминаний относительно предыдущей ночи. Поэтому загадка пропавших часов перешла в область грязных сплетен. И что за сплетни это были! Все, в том числе и я, были уверены, что от него потребуют оставить университет.

К счастью для Джекила, декан оказался понимающим человеком, и хотя вопрос о том, чтобы позволить молодому человеку сдавать экзамены, даже не ставился, ему предоставили возможность остаться на дополнительный год и сдать их в следующий раз, когда они будут проводиться. Он согласился, больше никаких происшествий не случалось, и когда Джекил наконец окончил учебу, то оказался первым на курсе.