Часть помещения, начинавшаяся конторкой, напоминала склад Деда Мороза. Множество ярких коробок с различными товарами, посылки, полки, на которых лежала всякая всячина от мыла до наборов для рукоделия. А сам хозяин помещения казался сказочным волшебником, временно пребывающим на отдыхе и от того одетым в уютный свитер и мягкие брюки. Поредевшие волосы, словно нимб херувима, обрамляли розовую лысину, добродушное лицо с круглыми щеками и светлые глаза светились такой добротой и участием, что Мона в один момент отвергла мысль, что почтальон может быть агентом Кирилла. Она окинула быстрым взглядом помещение и не заметила ни одной камеры.

– Ты за посылкой? – деловито поинтересовался почтальон и вдруг извлек откуда-то из-под конторки небольшую тарелку с домашними пирожками.

– Угощайся, сам я не справлюсь.

Мона, поколебавшись и почувствовав, что зверски проголодалась, взяла один. Интересно, почему все так и норовят ее накормить?

– Спасибо…

– Можешь меня называть Савельичем. Ты ешь, ешь, смотри какая худая. – Почтальон захлопотал над ней как добрый дедушка, которого у нее никогда не было (родители отца умерли, а родители матери прервали с ней всяческое общение, когда она вышла замуж по своей воле). Одной фразой он окутал ее такой заботой, что девушке захотелось съесть все пирожки, лишь бы его не расстраивать. Пирожок действительно оказался очень вкусным. С яблоками.

– Я Мона, – представилась, дожевывая последний кусочек. Почтальон подтолкнул ей тарелку:

– Ешь, милая, не стесняйся, я жуть как печь люблю, а есть некому.

– Почему? – глупо спросила она.

– Да так, – пожал плечами Савельич, – а ты чего хотела?

Мона снова окинула быстрым взглядом помещение в поисках камер и снова ничего не увидела, зато глаз зацепился за яркие новогодние открытки.

– Открытку отправить хочу, – выпалила она и кивнула в сторону стенда. – Сколько это будет стоить? – И вдруг спохватилась. Ведь Кирилл забрал у нее все личные вещи, включая деньги.

– А нисколько, я сегодня добрый, если хорошему человеку будешь отправлять, так за счет заведения. – Он отвернулся от девушки и поспешил к стенду, остановился перед ним и задумался, выбирая открытку:

– Тебе какую?

– Да любую, хотя давайте ту, что с Дедом Морозом.

– Отлично, моя любимая, – обрадовался почтальон, словно Мона своим выбором полностью оправдала его надежды. Он вытащил слишком яркую открытку, напечатанную на дешевой бумаге, немного порывшись в стопке на столе, отыскал подходящий конверт и протянул Моне.

– Спасибо! А в честь чего такая доброта? – Не удержавшись, взяла еще один пирожок. После случившегося в библиотеке она была совсем не прочь с кем-нибудь поговорить. Дядька выглядел безобидным и дружелюбным, может быть, он в курсе происходящего.

– Повод всегда найдется, милая, – уютно подперев щеку кулаком, Савельич облокотился о стойку, не сводя глаз с молодой девушки, которая задумавшись стояла над открыткой, – было бы желание. Да и жизнь на доброту всегда добротой отвечает. Вон жил себе человек по имени Николай, всем добро пытался сделать. Спас трех девиц от нежелательного брака, подкинув им на бедность в дымоход по пять золотых монет. Казалось бы, ну что тут такого? А его теперь весь мир знает, Санта-Клаусом кличут, а по-нашему Дедом Морозом.

– Правда, что ли? – искренне удивилась Мона. Она вообще никогда не задумывалась над тем, откуда взялся сказочный волшебник. Папа достаточно рано просветил ее, что его не существует. Как пояснил потом, чтобы не было в жизни горьких разочарований.

– Правда-правда, ты что же, легенду никогда не слышала? – удивился Савельич.

– Нет, – честно ответила девушка.

– А ты заходи ко мне почаще, я тебе много чего интересного расскажу. А то историй накопилось, а рассказывать некому.

– А что же, сюда совсем никто не заходит? – поинтересовалась невзначай, раздумывая над тем, что ей написать в открытке. А вдруг Кирилл проверяет всю почту? А вдруг она что-то сейчас напишет, и он взорвет ей голову? Он же сказал, сделает это при попытке к бегству. Можно ли считать попытку связаться с отцом – бегством?

– Знаете, я просто хочу кого-нибудь поздравить с Новым годом, – вдруг сказала Мона, – праздник же приближается.

– Внучка моего поздравь, ему приятно будет, – предложил Савельич.

– С удовольствием, – кивнула Мона, – как его зовут?

– Митя.

«Дорогой Митя, с Новым годом!» – старательно вывела Мона. Раз уж сама она не сможет спастись при помощи почты, так хоть кому-нибудь сделает приятное. И подписалась: «Мона». Затем подумала и пририсовала маленькую девочку.

– Адрес какой?

– Село Рубежное, улица Салютная, двенадцать, – бодро отрапортовал Савельич, – вот спасибо тебе, милая, а то он уже мой почерк научился распознавать, сорванец.

– А обратный адрес какой? – невзначай поинтересовалась Мона.

– Я сам напишу, – отмахнулся Савельич, и девушка кинула на него быстрый взгляд – он специально ушел от ответа на вопрос или же действительно не почувствовал в нем подвоха?

– Как это место называется, – вдруг, понизив голос, быстро спросила она.

– Перекресток Старого профессора, – с удивлением ответил почтальон, – еще пирожок? А что с часами у тебя?

Мона с удивлением посмотрела на руку. Часы. Те самые, из-за которых они повздорили с отцом. Она надела их, да так и не отнесла в магазин, чтобы там с ними разобрались.

– Не знаю, остановились, – пожала плечами.

– Можно посмотреть? Я тут в свободное от работы время люблю всякое-разное чинить.

– Пожалуйста, – стащив с руки массивный браслет, протянула почтальону. Тот взял его в руки и уважительно посмотрел на безделушку.

– Такие небось больше всего моего дома стоят. – Он принялся крутить их, внимательно рассматривая. Драгоценные камни заиграли в тусклом свете.

– Это мне папа подарил, – зачем-то сообщила она.

– Любит он тебя шибко, – с уверенностью пробормотал Савельич, крутя колесико.

Мона промолчала. Савельич протянул ей часы:

– Вот, держи.

Девушка с удивлением уставилась на циферблат – стрелка начала бег.

– Вы их починили? – с детским восторгом полуутвердительно спросила она.

– Да они и не сломались, просто завод кончился, – рассмеялся Савельич, – если еще что починить надо, обращайся.

– А жизни вы не лечите? – вдруг спросила Мона, горько усмехнувшись.

– Тут каждый сам себе доктор, – вздохнул Савельич.

Любовно поглаживая циферблат, поднесла часы к уху, услышала еле слышное перестукивание. Они действительно шли.

– Ну спасибо вам! Я пойду, там, кажется, опять снег начинается, – вздохнула она.