Мона решила исследовать дом. До этого момента если ей и приходили подобные мысли в голову, она сразу же их отметала, слишком боялась Кирилла. Но, кажется, его нет на месте, а если даже и есть и он поймает ее за руку, всегда можно сослаться на то, что она его искала. К тому же осмотр дома ей не запрещали.

Девушка автоматически запустила пятерню к основанию шеи под порядком отросшие волосы, нащупала крошечный жучок, что как игла Кощея Бессмертного держал ее жизнь. Место операции уже практически зажило, словно ничего и не было и если бы Мона не прикладывала к нему руку по несколько раз в день, она могла бы решить, что это все ей приснилось в каком-то странном и нелепом сне. Удивительно, как быстро человек ко всему привыкает.

Размышляя над собственными ощущениями, она вышла из кухни через вторую дверь, которая вела в коридор и будто открыла портал в другое измерение. Коридор выглядел так, словно рачительный хозяин решил на нем сэкономить, хотя люди, покупающие такие дома, как правило, в средствах не нуждаются. Стены обклеены нелепыми зелеными обоями в мелкий желтый цветочек, местами они уже отошли от стены, грозя обрушиться в любой момент на пол. На потолке обычная лампочка в дешевом пластиковом плафоне, из всей мебели – металлическая вешалка, приколоченная к стене, на ней два дождевика, под которыми притаились резиновые сапоги, выглядящие так, словно их хозяин целые дни проводил на свиноферме.

Мона двинулась дальше, открыла дверь из коридора и очутилась в огромном холле с лестницей, которую она уже хорошо успела изучить. Каждый раз, когда ее видела, она вспоминала Скарлетт. Подобная лестница была дома у Кейт, подруга говорила, что папаша отвалил за нее огромные деньги.

Поднимаясь по лестнице, она внезапно осознала, на что это все похоже. Ну конечно, безумный дом выглядел так, словно его строили разные люди в разное время. Только этим и можно было объяснить современную кухню и облезлый коридор. Возможно, это некое родовое имение или, может быть, даже дом семьи Кирилла. Хорошо бы найти какие-нибудь фотки или документы.

Мона почувствовала себя детективом, распутывающим сложное дело. Шерлоком Холмсом (все истории Конан-Дойля она проглотила за неделю, читала запоем). Где-то в этом доме обязательно должны быть следы других людей. К тому же наверняка у Кирилла есть собственная комната или кабинет, возможно, тайный. В голове сразу же всплыла история Синей Бороды, стало страшно – возможно, он уехал и дал ей возможность просто так разгуливать по дому именно потому, что решил убить ее? Мало ли какие игры у этого извращенца.

Поднявшись на второй этаж, Мона свернула в крыло, противоположное тому, где находилась ее спальня. Здесь все выглядело заброшенным и обшарпанным. Коридор напоминал дешевую гостиницу из старых фильмов, где номера сдаются на час. Девушка с удивлением увидела зияющую в стене дыру, быстро подошла к ней и, заглянув в рваное отверстие, увидела комнату, выглядевшую как обычный гостиничный номер. Комната была пуста. Мона нашла дверь в нее, толкнула, и та отворилась.

Девушка зашла и огляделась вокруг – кровать под атласным покрывалом, тумбочка (абсолютно пустая, в чем она убедилась, обшарив ящики) и большой шкаф. Она подошла к нему, автоматически открыла дверцу и замерла в недоумении. Совершенно очевидно, что шкаф был просто прикрытием для двери, заменяющей ему спинку. Особо не думая, что она сейчас делает, Мона нажала на ручку и открыла дверь в небольшую комнату, сплошь уставленную мониторами.

* * *

Воспользовавшись отсутствием шефа, Никита достал запрещенный телефон, чтобы проверить сообщения. Цыпочка, с которой он познакомился вчера вечером в клубе, была уж слишком хороша и горяча, чтобы оставлять ее без внимания. Это он помнил даже сквозь тяжелое похмелье. Он дал ей номер телефона (он всегда давал барышням свой номер, а не просил у них. Если напишет, значит, точно интересен). Цыпочка написала:

«Привет», и цветочек. Никита моментально считал информацию – пробел между словом и запятой – с этой проблем не возникнет.

«Привет», – ответил он, добавил смайлик с поцелуем и дежурное «как спалось, красавица?»

«Харашо, а тебе», – тут же прилетело в ответ. Так, судя по «харашо», все будет еще проще, чем он думал.

«А мне плохо, я вообще не спал, всю ночь думал о тебе», – бодро отрапортовал Никита, не обращая внимания, как на экране мониторов видеонаблюдения появилась Мона, открывающая дверь в его кабинет.

* * *

Буквально за долю секунды она считала информацию – значит, вот как он за ней следит! Весь дом был как на ладони. И не только. На мониторах были еще какие-то помещения, среди которых она узнала прихожую дома графини и вход в библиотеку. Больше она не сумела ничего рассмотреть. Большое кожаное кресло, стоящее перед пультом наблюдения, развернулось и молодой человек, выглядящий еще более испуганным, чем сама девушка, резко вскинул руку и чем-то прикоснулся к ней.

А в следующую секунду Мона умерла.

* * *

9 декабря

09.14. Я ждал ее вчера целый день и даже, что совсем безумно, целую ночь. Глупо, правда? Кто ходит по ночам в библиотеки? По ночам нормальные люди спят. Среди книг бродят только их рабы, что еще при жизни превратились в призраков. Они охраняют достойные произведения и уничтожают образчики бумагомарательства, не имеющие права называться книгами.

Вчера я нашел такой «труд». Съезд партии, ради которого погибли несколько деревьев и была переведена партия чернил. Никто в своем уме не станет сейчас это читать, разве что историки. Но откуда историкам взяться в моей библиотеке?

Ночью тяжело найти себе занятие, глаза слезятся от букв и пыли, мозг наполняют фантасмагорические видения и идеи, которые по утру и гроша ломаного не стоят. Например, сделать букет из съезда партии и подарить ей. Вначале это показалось мне безумием, и я слишком легкомысленно отмахнулся. Но затем решил попробовать совершить акт вандализма (это было со мной в первый раз) и вырвать лист из части воспоминаний о съезде, под названием «примечания». Интересно, издатели действительно считали, что кто-то не просто прочтет эти труды, но еще и будет писать собственные примечания? Хотя, возможно, у какого-то бедняги просто не было выбора.

Итак, первое «примечание» покинуло свой дом и было превращено мною в бумажную розу. Вышло очень коряво. Я помню, как мы крутили их с мамой из цветной бумаги когда-то очень давно, в то счастливое время, когда дома и деревья были гигантскими, а мама с папой знали все на свете. У мамы получались восхитительные розы, как живые, моя же расцвела с третьей попытки. Но что это была за роза! Порядком измятая, потрепанная. Она совершенно не годилась служить подарком для прекрасной Моны. Поэтому я вырвал еще одну страницу и попытался сделать новый цветок. В этот раз вышло получше. Вдохновленный собственными успехами, я отрывал страницу за страницей и в какой-то момент мне это даже стало нравиться. Я превращал никому не нужный жалкий труд в подарок для прекрасной девушки. Мертвое дерево – в живые цветы.

К утру у меня была пятьсот сорок одна роза. Ими было усыпано все пространство архива, в котором хранились воспоминания о съездах. Нужна была корзина. Ее удалось соорудить из нескольких толстых обложек. Я был доволен собой. Предвкушал, как утром она придет, чтобы вернуть мне «Безымянную звезду», как я предложу ей выбрать что-то похожее, приглашу пройти со мной в архив и тут она увидит корзину с розами. А я так небрежно скажу, что это мое хобби, что я вдыхаю вторую жизнь в книги, подлежащие уничтожению, и что если ей нравится, она может взять розы себе.