— Здравствуйте, отважные ведьмоискатели! Красивых вам ведьм! — ответил самый бойкий из них, осушив кружку.

Начали знакомиться, по очереди пожимая руки:

— Дитрих.

— Готфрид.

— Тиль.

— Зигмунд Ланге.

— Петер.

— Олаф Бауэр.

— Филипп Рихтер.

— Бруно.

— Краузе, Вильгельм.

— Эрвин.

— Олаф.

— Отто.

— Пива нам! — громко потребовал Дитрих и пивные кружки с девушкой на хвосте тут же устремились к нему.

Готфрид так и не запомнил, кто из них кто: вон тот длинный с веснушками он Отто, или же Краузе, Вильгельм?

Беседа началась какими-то шутками-прибаутками, бессмысленными и глупыми. Однако вскоре все напились, посмелели и начали задавать шутливые и каверзные вопросы:

— А сколько ведьм вы ловите в день?

— Это правда, что герр викарий сам разогнал шабаш в вальпургиеву ночь?

— А знаете, — сказал кто-то. — у меня друг недавно спрашивал, разве не грех казнить людей за колдовство? Ведь это божьи творения…

На мгновение повисло молчание.

— Скажи своему другу, — ответил Дитрих, отставив от себя полную зайдлу раухбира, к которому хотел было присосаться. — что ведьмы и колдуны продали души дьяволам, поэтому…

— Дай, я объясню, — вмешался Готфрид. — Знаете, что такое колдовство? Колдовство — это приказ, в то время как молитва — смиренная просьба. Ведьмы исполнены гордыни. Они своим колдовством ставят себя выше природы и Бога. Все их привороты-отвороты — что это, как не распоряжение чужими судьбами? Мы же просто боремся с ними их же способами.

— Но ходят слухи, что среди них много… ну, не невинных, конечно, но тех, чьи грехи очень малы. Так какой смысл спасать людей от зла, если при этом страдают невиновные? — спросил Филипп Рихтер, парень в чёрном камзоле. — Ведь всё это делается ради невиновных, а если они при этом гибнут, то что получается? Получается, что зла стало только больше.

— Мы считаем, — спокойно сказал Готфрид, — любое деяние во славу Господа заведомо благим.

Дитрих положил кружку на бок, в знак того, что можно принести новую, и шепнул Готфриду:

— Гога, меня эти щенки бесят.

— Я согласен с герром ведьмоискателем, — кивнул из своего угла назвавшийся Эрвином. — Колдуны вредят людям, поэтому нужно их всех найти и казнить.

Половина студиозусов согласно закивала, другие же скривились в сомнении. Повисло молчание.

— Тихий ангел пролетел, дурак родился — сказал кто-то дежурную шутку, и все отреагировали вялыми дежурными улыбками.

Дитрих мрачно оглядел их, но потом выпил и снова заулыбался.

— Мы боремся не столько с колдовством, сколько с отголосками языческих традиций. До сих пор есть суеверные люди, которые верят байкам знахарок и ведуний, а не церкви…

— Я — честный католик, — вмешался Зигмунд Ланге, — и я очень сочувствую делу инквизиции. И вот что меня беспокоит — язычество и колдовство проникло в искусство, в университеты — оно захватило умы элиты. Художники рисуют демонов, философы и учёные спорят о том, что такое христианство — отголоски языческих верований Египта или Вавилона? Это непростительно, так я считаю.

— Я тоже считаю, что всех художников нужно перебить, а оставшихся бросить в тюрьмы, — отозвался Дитрих.

— Но ведь художники, музыканты, скульпторы создают красоту… — возразили ему.

— Красота, — сказал он весомо, — это, по сути, та же гордыня. Вот если ты красивее других, значит лучше, значит возгордился. И Бог наказывает за красоту. Цветы, например. Раз красивые — ножом их.

Они ещё долго разговаривали о Боге, церкви и вере. Близился вечер. Студиозусы расспрашивали друзей, подкалывали их, а Готфрид старался объяснить им всё, как сам понимал: что Бог — это порядок, а дьявол — хаос. Что смысл жизни каждого человека — служить Господу. Что инквизиция исполняет волю божью на земле. Что близится Апокалипсис, что цель ведьм и колдунов — это именно его наступление.

— А вот я считаю, что ведьм, возможно, не существует, — сказал в наступившем молчании здоровенный детина, с совсем ещё юношеским пушком на подбородке и под носом.

«Возможно» — без этого слова можно было бы хоть сейчас составлять обвинение в ереси. А так всё может обойтись строгим наставлением.

Однако, Дитрих выбрал проверенное временем средство победы в любом споре.

— Да ты что, Отто! — зашикали друзья на здоровяка.

— А что? — возразил тот. — Я никогда никакого колдовства в своей жизни не видел. И думаю, что, возможно, колдовство — это вообще заблуждение.

— Неправота гонителей не означает правоты гонимых, запомните это, — сказал Готфрид и тут же вкрадчиво, как сделал бы, наверное, сам Фёрнер, спросил. — Вы понимаете, что за такие речи мы можем составить обвинение?

— Да мы без обвинения обойдёмся! — вспылил Дитрих. — Ты что же, считаешь, что ведьм не существует? Ты думаешь, что колдовство — это выдумки? Мы, по-твоему, всем врём?

— Я только предполагаю… — неуверенно начал здоровяк.

— А как ты объяснишь эти дожди, гибель урожая, войну?…

— Ну есть же естественные, природные…

Дитрих поднялся так резко, что кружки на столе подпрыгнули.

— Да я вот на прошлой неделе своими глазами видел! Ты что, щенок, думаешь, что это всё сказки? А я самого дьявола видал! Вот этими глазами! Скажи теперь, что я вру!

Он уже плохо стоял на ногах, этот очевидец, однако кулаки у него были сжаты крепко.

— А я не видел, — тоже поднялся Отто, глянув насмешливо на Дитриха, который, по сравнению с ним, казался тощим как мальчишка. — Всё это выдумки, потому что…

— Не видел? А я сейчас тебе покажу! — прорычал Дитрих и рванулся к оппоненту.

Однако на середине пути он грохнулся на стол, перевернув часть кружек и облившись пивом с головы до пят. Отто, не зевая, двинул ему сверху по голове, но тут школяры, вскочив с мест, утащили дерущихся на улицу.

Внутренний дворик «Синего Льва» видал уже не одну потасовку — там где пиво, там и драка, и потому ничего удивительного в сегодняшнем происшествии не было.

— Ведьм он не видел! — Дитрих закатал рукава и отцепил ножны со шпагой.

Здоровяк размахнулся и врезал ему так, что тот покачнулся. Однако он устоял, успел сориентироваться, поднырнул под левую руку Отто и дал ему по уху, а затем по челюсти. Отто зарычал, развернулся, сбив Дитриха огромным локтём на землю, а затем схватил его за рубаху, попытался поднять… Но от удара сапогом в пах, здоровяк заскулил и упал, чуть не задавив своего оппонента. Дитрих сразу же вскочил и ну охаживать лежачего кулаками. Хотел было и ноги пустить в дело, но тут подоспели школяры и оттащили его.