— Отдайте мне все, что у вас есть, и расскажите, какие еще вы совершали контакты, о которых неизвестно Коломийцу и его людям.

Когда Лисин вернулся к столу, взгляд его блестел от напряжения.

— Вы ведь собирались и сами продать информацию? Кому?

— «Тревел-хуч», в Детройте…

— Конкуренту «Джейсон бразерс», — и Лисин с горечью покачал головой. — Понимаю… Так я и думал. Вы уже успели сойтись с ними?

— Я собирался сделать это сегодня.

— И слава богу, что не успели это сделать, Рональд. — Несмотря на услышанную новость, Лисин не выглядел обрадованным — Гейфингер заметил это сразу.

— Я готов помочь вам, — заверил американец. — Я отдам контакты Коломийца и его людей, я отдам вам контакты с «Тревел-хуч», имена, адреса, собранную информацию…

— Тогда вам следует поторопиться, — и Лисин посмотрел на часы.

Двадцать минут назад Рональд попросил Ирэн приготовить кофе. Это был первый раз, когда девочка запамятовала о задании. Потому это и выглядело удивительным.

Выбравшись из кресла, Гейфингер направился к сейфу, но прежде чем отойти от стола, нажал кнопку и бросил в устройство:

— Ирэн, милая, ты позабыла о мокко?

Тишина была ему ответом, когда он открывал сейф.

Негодница снова отправилась курить свои «KISS» на улицу, подумал он. Гейфингер на дух не переносил запах табака и каждый раз, когда замечал на столе Ирэн розовые «KISS», страшно раздражался. Преимущественно из-за того, что вонючие сигареты названы «ПОЦЕЛУЕМ». Ему все время казалось, что поцелуй курящей женщины такое же безумие, как вылизывание пепельницы.

Каждое движение Рональда становилось все медленнее и медленнее.

752…

25…

0…

Набрав на клавиатуре панели шесть цифр из семи, он с неприятным чувством отметил, как потяжелела рука. Он опустил руку и оглянулся…

Лисин сидел на крае стола и следил за каждым его движением.

Рональд перевел взгляд с президента «Глобал» на дверь. Взгляд соскользнул и упал на просвет под дверью.

Точно под нею, выползши из-за косяка приемной, в лучах света грелась, точно покинувшая холодное убежище, тоненькая красная змейка.

Она сверкала еще не засохшей жизнью, но уже не шевелилась…

Через мгновение Гейфингер заметил, как к ней медленно протягивается широкая черная лужа. Еще через секунду лужа всосала в себя змейку и застыла на пороге…

Лисин немедленно посмотрел на то, чем так заинтересовался детектив, и поджал губы.

— Сколько цифр в коде, Рональд? — словно не имея никакого отношения к черной луже под дверью, поинтересовался президент «Глобал».

— Семь… — серыми, как сырые котлеты, губами выдавил Гейфингер.

— Тогда наберите последнюю.

Детектив качнулся и оперся на сейф.

Гейфингер… Знал бы кто, сколько мучений ему доставляла эта фамилия. Он был высок ростом и хром на правую ногу. Однажды он, ища какой-то документ в папке родителей, обнаружил извещение из полицейского участка. В нем говорилось, что «Рональд Фицжеральд Гейфингер, десяти лет, житель Нью-Джерси, сильно хром на правую ногу, глаза голубые, волосы светлые. Об обнаружении сообщить по адресу: Седьмая Южная улица, дом 1109, квартира 7а». Он тогда потерялся, и его поисками занималась вся полиция Джерси. В то время в пригороде орудовал какой-то ненормальный, он резал всех, кто оказывался у него под рукой младше пятнадцати, и мать с отцом уже попрощались с Рональдом. Но его нашли, и тогда, находясь в доме родителей, Гейфингер с раздражением читал строчку, где указывалось на то, что он «сильно хром». По мнению авторов ориентировки, человек может быть сильно хром, несильно и чуть-чуть. Кто определил, что он хром сильно? Хромой, с такой фамилией… А когда-то он мечтал стать копом. Чтобы особенно не отдаляться от своей мечты, он стал детективом, но частным. И как только подвернулся случай, уехал в Москву. Вся его деятельность была направлена на связи в США, и вряд ли Коломиец или кто другой обратился к нему, если б не знал, что он в силах организовать контакт с американскими бизнесменами.

Желая убедиться в том, что ему померещилось, он сжал веки и резко их распахнул. Лужа не исчезла.

У Рональда еще более потемнело в глазах, когда он заметил, как Лисин скрестил на груди руки. Еще недавно мертвая правая ему невероятно мешала при каждом резком движении, а сейчас вдруг она ожила и зашевелилась…

— До чего же вы все, детективы, требовательны к частностям, — заметил Лисин, соскальзывая со стола. — Рональд, я бы на вашем месте думал сейчас не о секретутке, а о себе. Наберите последнюю цифру!

— И сразу умру…

Нет, это невыносимо — смотреть на то, как пальцы в перчатке шевелятся и даже пощелкивают, кажется…

— Вы не хотите этого делать, не так ли?

— Вы убьете меня, как только я наберу последнюю цифру, — прошептал детектив. — Вы убьете меня из-за этой проклятой цифры…

— Рональд, — поморщился Лисин, — вам не кажется, что у меня достаточно оснований удавить вас и за многое другое? Если бы я не пришел к вам сегодня, завтра вы стравили бы мой бизнес в «Тревел-хуч», задолго до того, как мои подчиненные обратились бы с тем же предложением в «Джейсон бразерс». Наберите проклятую цифру!..

Рональд вспомнил, как дорого обошлось ему ношение отцовской фамилии и хромота. Его ломали везде, всегда и не стеснялись в выборе средств. Калека с неестественной фамилией почему-то вызывал у всех отвращение задолго до того, как выяснялось, что, в принципе, ее носитель неплохой работник и сообразительный малый.

— Я не сделаю этого, — ухватившись за край сейфа, твердо произнес Гейфингер.

Лисин сплюнул на пол. Его злоба была безмерна.

— Ты сделаешь это, — и он, забравшись куда-то за пазуху, медленно вытянул нож. Лезвие было вытерто, но кое-где остались едва заметные следы крови. Если бы Гейфингер не был погружен в раздумья о предстоящем разговоре, он непременно обратил бы внимание на то, что на лацкане пиджака вошедшего гостя и на правом его подоле виднеются крошечные темные пятна, которым хозяин ста миллионов долларов ни за что бы не позволил на себе находиться.

Он давно уже понял, к чему этот маскарад. Прийти в несусветную жару в перчатках, чтобы не оставлять отпечатков, — идиотизм чистой воды. Никто не вызывает подозрения более обоснованного, чем сотрудник «Горводоканала» и человек в перчатках в тридцатипятиградусную жару. А так, с одной перчаткой, все просто и никаких подозрений. Одна жалость… Этим «протезом» можно нажимать на звонок, браться за рукоять ножа…

— Я не открою сейф, — сказал Рональд. Он знал, что если он не уступит страху сейчас, то этого ему не удастся уже никогда. Это было очевидно. — Будь ты проклят. Вы измените свое мнение, когда мы познакомимся… Я его не изменю — будь ты проклят.