Ты сказал, у тебя уже что-то есть?

— А мне тоже босс подарок к лету сделал. Мы в июле едем в Ниццу.

«Вот, сука! Ну, кто там тебя ждет?!»

Да.

На Факина?

К сожалению, нет. Но кто знает, не связан ли он…

Ты имеешь в виду, что причина не в одном человеке, а в нескольких?

Именно это я и хочу сказать.

И ты говоришь, что у тебя на этих людей что-то есть? Какие-то доказательства их злого умысла, направленного на «Глобал»?

Ты все правильно понимаешь…

— Мы будем кататься на яхте. Он мне говорил название, я не помню, — говорит еще одна сказительница, приготовившаяся следовать в Ниццу и повествующая об этом из кабака на Большой Никитской.

Ей только остается изумить всех новостью о том, что босс ее, яхтовладелец, как раз здесь с ней и познакомился. Он всегда так и живет — то в «Македонии» отдохнет, то в Ницце. В общем, богатый мужчина.

Я хороший руководитель, но плохой сыщик. У меня не было времени заняться оперативным образованием, а потому мне кажется, что я сейчас уловил что-то важное для дела, но, проворачивая этот короткий диалог снова и снова, я не нахожу видимых причин заподозрить хоть что-то.

Единственное, что снова вселяет в меня уверенность в важности того разговора на лестнице, это неадекватность Коломийца. Он то, словно боясь проговориться, говорит о том, что у него ничего нет, то вдруг срывается и оглашает новость, которую тогда я принял бы за паранойю, а теперь это для меня совсем не новость. Коломиец за несколько минут до своей смерти говорит о том, что «Глобал» угрожает группа людей. Сейчас я знаю, что так оно и есть, но Коломиец узнал об этом ранее. И об антенне, и еще о чем-то… Антенна — ладно, об этом действительно все знали, кроме меня. Но об угрозе «Глобал»?! А не сыграл ли здесь свою роковую роль случай? — Коломийцу нечем было крыть и, чтобы не выглядеть перед Гроссом, который не был инициатором этого разговора, маньяком, обиженным половинным жалованьем, спонтанно толкнул идею, которая пришла ему в голову как самая успешная и реальная? Саша на это способен, когда обстоятельства жмут…

— М-да… — бормочу я и заказываю кофе. На табличке перед входом написано: «Лучший кофе на этой улице». Если не знать прикола, то сие заявление явно не располагает к заказу. Но вся соль в том, что напротив тоже есть кафе, названия которого я не помню точно так же, как и нимфа за столиком напротив не помнит названия яхты своего босса, да только по другим причинам, и на вывеске этого кафе вывеска: «У нас лучшие сорта кофе в мире».

В мире, понимаете… А здесь — всего лишь на этой улице . Но я полгода назад впервые прочел и то, и другое и вошел сюда. Вот это я называю активной рекламой. И придумал это не креативный директор с высшим образованием и доходом в шесть тысяч в месяц, а, скорее всего, бармен с восемью классами из «Македонии», подрабатывающий на чаевых.

Так где же петелька в том разговоре, за которую я могу зацепиться крючочком подозрения?

Я приподнял чашечку и глотнул дымящийся напиток. Кофе был горячим. Больше о кофе ничего нельзя было сказать.

Ну, не могли, не могли они убить Сашку в таком экстренном режиме без этого разговора! Ничто к тому не располагало! Он умер через семь или десять минут после прощания с Гроссом, и тот, кто прожег мой «Зегна», этот разговор слышал! Он услышал в разговоре то, чего не услышал я, и мгновенно сообразил, что мероприятие по сдаче в плен «Джейсон бразерс» под прямой и явной угрозой.

Да что же испугало девчонку, курящую двумя этажами выше меня ненавистные мне «KISS»?!.

— …Так ты думаешь, у него к тебе любовь? — спросила та, что считает немцем Лагерфельда, у той, которая не считает Березовского англичанином.

— Есчесно, мне очень хочется в это верить. Я не думала, что все будет так серьезно.

И тут…

Рука моя дрогнула, чашка вырвалась из пальцев, и лучший кофе на Большой Никитской мгновенно впитался в кремовую скатерть.

Надо было сразу заказывать кофе. Это действительно лучший кофе в мире. Лишь глотнув его, я услышал в разговоре начальника отдела продаж с туповатым кладовщиком то, что убило Коломийца.

Оставив на столе деньги за выпивку и испорченную скатерть, я поднялся и быстро вышел из кафе.

Садиться за руль я не стал. Выйдя на дорогу, я просто поднял руку, и через секунду передо мной остановился «Рено» с шашечками на борту.

— Можете курить, — подсказал водитель, глядя, как я ощупываю свои карманы.

— Боже упаси, — ужаснулся я и назвал адрес «Глобал».

Моя компания, вопреки суждениям о целесообразности компактности и близости административного здания к производству, была разбросана по всей Москве. Офис и склад готовой продукции располагались вместе, само же производство было в другом районе, и это доставляло немало хлопот. Удаление от управляющего офиса, тем более в таком городе, как Москва, открывает перед сотрудниками-вольнодумцами немалые перспективы. Я даже слышу, как они говорят там, в цехах: «Ты на Лисина не ссылайся, здесь свои правила. До царя-батюшки далеко, а потому делай, что велят». И это «делай» чаще всего не вписывается в мою концепцию управления. С этим приходится смиряться, поскольку моя компания в этом смысле не уникум.

Однажды я был приглашен на пресс-конференцию, случилось это два года назад. Такие встречи с представителями прессы всегда являются палками о двух концах. С одной стороны, они самая что ни на есть реклама — после толково проведенной пресс-конференции могут резко подскочить показатели продаж, с другой — невероятный риск.

Каждый журналист, приглашаемый на подобные встречи, мечтает задать такой вопрос, чтобы интервьюируемого и организаторов согнуло в дугу. Не каждый президент компании глупее журналиста, но последний имеет бесспорное преимущество: никто не знает, о чем он спросит. Это была не первая моя пресс-конференция, я уже поднаторел в этом деле и потому следовал на встречу, уже не лелея мечту честно ответить на честно поставленные вопросы, как многие и представляют себе пресс-конференцию, а держа за голенищем нож. Если кто-то думает, что журналисты существуют для освещения непонятных обывателю тем, то я бы рискнул предположить, что сие есть неправда. Большинство этой пишущей братии прибывают на пресс-конференции, чтобы сверкнуть чешуей, и при этом их мало заботит освещение темы, то есть главная цель пресс-конференции.

Присутствующих на встрече, за исключением организаторов, разумеется, и тех, кто сидит за столом, можно смело делить на три категории. Помните, как мышонок Джерри делил кусок мяса? Отрезал 2/3 — это ему, оставшуюся треть разделил пополам и отдал Тому и бульдогу. По тому же принципу происходят все встречи категории «А». Большая часть прибывших если и имеет какое-то отношение к журналистике, то только потому, что умеет писать, еще какая-то часть собралась со всех концов Москвы, дабы действительно выяснить, кто такой Лисин и чем его «Мяусо» отличается от забугорного «Вискаса». Остальные — злотрепещущие существа, в очередной раз явившиеся для реализации никак не могущего выдавиться таланта борзописца.