— Но ты не любой человек, — ответила она. — И я слишком хорошо знаю тебя. Дело вовсе не в трусости.

Девон предпочел продолжать разговор в шутливом тоне:

— Вы всегда знали, что сомнения будут одолевать меня до последнего. Вам ведь известно мое отношение к любви и браку.

— Я знаю твое отношение к своей роли в трагической попытке Винсента жениться.

Он помолчал, затем заговорил тихим, мягким голосом:

— Ваше несчастье всегда глубоко ранило мое сердце, мама.

Для него не было секретом, что брак его родителей был специально устроен, и позже понял, что она любила другого. Хотя никогда не говорила об этом.

Она медленно поднялась:

— Пожалуйста, никогда не говори подобных вещей. Мое сердце будет разбито, если я буду думать, что именно я — причина твоего нежелания найти радость в браке. Не бери меня или Винсента в пример. Нам не повезло. Особенно мне.

— Потому что вы вышли замуж из чувства долга перед семьей? Разве не так мы все должны поступить?

— Не обязательно.

Девон долго и пристально смотрел на мать.

— Вам известно, что я в безвыходном положении, мама. Отец уже изменил завещание, и у него железный кулак. Он лучше знает, что нужно каждому из нас. Я выполнил свой долг и сделал предложение. Теперь пути назад уже нет.

— Я не хочу, чтобы ты повернул назад, как и не хочу, чтобы ты «отдался долгу». Ты вправе получить от жизни гораздо больше. И не надо думать, что счастье остальных — важнее твоего собственного. Никакой ошибки ты не совершил.

— Разве вы не говорите, что ошиблись, выйдя замуж за отца?

Он хотел услышать это из ее уст.

Мгновение она молчала, но оставалась, как всегда, настоящей герцогиней.

— Нет, я никогда не буду сожалеть о решениях, которые приняла сама. Мне суждено было выйти замуж за вашего отца, чтобы у меня появились ты, Винсент и Блейк.

— И близнецы, — добавил он за нее. — Шарлотта и Гаррет.

Она опустила глаза:

— Конечно, мне суждено было иметь и их.

Но они были свидетельством того, что она считала своим величайшим грехом, — ее единственное короткое заигрывание со счастьем, ее дети от другого мужчины.

Никто никогда не говорил об этом. Это была одна из тех семейных тайн, похороненных в саду прошлого, где цветы росли от корней, которых никто никогда не видел.

Герцогиня некоторое время молчала. А когда заговорила вновь, голос ее звучал сдержанно и был исполнен вины:

— Не надо об этом, Девон. Я пришла сюда обсудить твое будущее, а не мое прошлое.

Он наклонился вперед и взял ее руки в свои, намереваясь хотя бы единственный раз коснуться тайны, которую она скрывала ото всех, и нежно предложить утешение, изо всех сил желая, чтобы это было в его власти.

— Не наказывайте себя, мама, — мягко заговорил он. — Вы — святая. Вы поймали момент счастья, которое заслужили. Вы заслужили его, потому что пожертвовали своей жизнью, чтобы обеспечить лучшее будущее для семьи и сестер. Вы никогда не думали о себе, как и сейчас, и мы все восхищаемся вами и обожаем вас за это. Вы — наилучший пример для всех нас, так что не говорите мне, что я должен поступить иначе, чем вы сами.

Она предостерегающе взглянула на него:

— Я не святая. Я изменила своему мужу.

Вот — слова были произнесены, скандальное признание ее греха. Девону было горько и больно услышать нотку презрения к себе в ее голосе, может быть, потому, что он слишком хорошо понимал ее. Лучше, чем кто-либо другой.

Она поднялась с кресла.

— Но, как я уже сказала, я пришла не затем, чтобы обсуждать мою жизнь. Нужно обсудить твои проблемы. У тебя тоже есть о чем сожалеть, Девон, ты переживаешь свою вину. Именно поэтому я и постучалась в твою дверь.

Он откинулся в кресле.

— Ты не веришь, что тоже заслуживаешь счастья, — сказала она, — и сомневаешься, не отказаться ли от него, хотя оно так близко.

— Но действительно ли оно так близко? — спросил Девон, внезапно рассердившись. — Я никогда не смогу забыть, что случилось в тот день, три года назад. Никогда. Я всегда буду сожалеть о своей слабости и импульсивной страсти. И вот теперь я бросаюсь в брак с женщиной, которую едва знаю…

Она присела, перед ним, положила руки ему на колени и заговорила с глубоким убеждением:

— Я испытываю к ней очень теплые чувства, Девон. Ты можешь быть счастлив, если сам захочешь этого. То, что случилось с Мэри Энн, было, безусловно, трагедией, но ты никогда не думал, что может произойти нечто подобное. Ты сделал все от тебя зависящее. Ее смерть была случайностью.

— Но ее чувства ко мне не были случайностью… — Он замолчал.

— То, что было в ее душе, тоже не твоя вина. Ты сделал все, что мог, чтобы отговорить ее и быть порядочным по отношению к брату. Ты должен простить себя.

Он посмотрел в исполненные заботы глаза матери. Она отличалась умом и интеллектом, но не знала всю историю с Мэри Энн. Никто не знал.

— Винсент не простил меня, — сказал он.

— Со временем он простит. Теперь, когда ты дома.

— Я вовсе не уверен в этом.

Она встала.

— Пожалуйста, Девон. Я понимаю, что ты бросаешься в брак во многом по воле своего отца. Но зачем же исключать возможность любви и счастья с женщиной, которую выбрал в жены? Учись на моих ошибках. Не повторяй их. Беги навстречу любви, а не от нее. Не восставай против того, что ты чувствуешь к ней. Ты можешь вернуть надежду и радость в дом. Господь знает, как мы все нуждаемся в этом.

— Ты права, мама, — ответил сын, еще сильнее чувствуя груз ответственности. — Надежду надо вернуть.

В тот вечер после театрального представления в большом салоне леди пожелали друг другу спокойной ночи, а джентльмены решили отправиться в библиотеку, чтобы выпить по бокалу бренди и сыграть партию-другую в карты. К этому их подстрекнул Девон, который приказал принести побольше бренди, затем тихо и незаметно проскользнул за бордовую штору в салоне к спрятанной в стене двери. Он щелкнул щеколдой и вошел в темный коридор, освещаемый только свечой в подсвечнике.

Мальчиком Девон исследовал эти узкие коридоры сотни раз, он и его братья часто избегали наказаний, когда их запирали в комнате, — по крайней мере, до тех пор, пока новые няни не узнавали о переходах, спрятанных позади книжных полок или за встроенными шкафами.

Любимым местом для исследований всегда были подземные переходы, потому что они были темными, сырыми и каменными и некогда использовались монахами в аббатстве, пока король не разрушил монастырь и не изгнал их.

Именно этот кусочек истории дворца, вместе с рассказом о том, как был убит настоятель, давал Девону и его братьям неограниченные возможности для сочинения историй о привидениях и всякого рода проделок. Вот почему у них постоянно сменялись няни. Они не задерживались в их доме после того, как их заманивали в подвалы дворца, где в темных кавернах было вдоволь мышей и паутины, вместе с производимым детьми дьявольским уханьем.