Карета остановилась, дверь ее распахнулась, и два тяжелых черных сапога ступили на дорожку, где между трещинами в плитах росла трава.

Максимилиан Раштон, оказавшийся высоким и худощавым, когда вылез из кареты, с отвращением посмотрел на траву в щелях и с неприязнью на сад, заросший дикими цветами. Он поднял глаза на фронтон средневековой усадьбы, увитой плющом, и почувствовал отвратительную смесь неудовлетворенности и презрения.

Сегодня Раштон намеревался праздновать победу и с великим удовольствием предвкушал свою месть. И вместо этого он находился здесь, в Крейтон-Мэноре, всего лишь с запиской с извинениями. Его планы были разрушены, а в душе пылал гнев.

Он подошел к парадной двери и громко постучал медным дверным молотком.

— Вытащите графа из постели, — сказал он молоденькой служанке, которая открыла дверь на стук. Он широко распахнул дверь и прошел мимо девушки в гостиную. — И скажите ему, что я крайне недоволен.

— Да, мистер Раштон. — Она сделала реверанс и заспешила вверх по ступенькам. Гость наблюдал за соблазнительным изгибом ее округлых ягодиц, пока она не скрылась из виду.

Он снял перчатки и медленно прошел по мраморному полу к камину в комнате, рассматривая витражи на окне в конце огромного зала и глядя на деревянный островерхий потолок.

Старая комната для пиров выглядит как церковь, подумал он, глядя на три арки, которые вели в кладовую и буфетную, и неодобрительно покачивая головой при виде простой средневековой меблировки.

Раштон стоял перед камином, где на решетке тлело несколько угольков, хотя в основном там лежала зола. Он ненавидел этот дом. Во всяком случае, он будет ненавидеть его, пока не станет здесь хозяином. Тогда это будет его величайшим достижением.

Он подошел к окну, откуда открывался вид на южное крыло, где размещался зал для танцев. Обладать им всегда было его главной мечтой.

Несколько минут спустя он услышал стук палки графа, спускающегося по каменным ступеням лестницы. Затем появился он сам, тяжело дыша и сжимая на груди шерстяную шаль, которой были покрыты его узкие плечи и сгорбленная спина.

— Как вы смеете заставлять меня ждать? — сказал Раштон.

Крейтон пересек комнату. Лицо его было бледным и осунувшимся.

— Могу я предложить вам выпить?

— Нет.

Граф неуверенно приблизился к гостю:

— Полагаю, вы прочитали мою записку?

Раштон полез в нагрудный карман и извлек ее. Он держал ее двумя длинными пальцами, махал ею в воздухе, затем бросил в камин.

— Как это возможно, что вы не знаете о месте пребывания вашей собственной дочери?

— Она тайком ушла четыре дня назад. Я думал, что к этому времени она вернется.

— Вы обещали доставить ее сегодня ко мне. И вместо этого я получаю это письменное извинение. Вы должны были уведомить меня раньше.

Граф ничего не ответил.

Раштон приблизился к нему. Он был на фут выше старого графа и мог видеть лысеющую макушку старика, взгляд которого был прикован к полу.

— Может быть, вы совершили ошибку, сообщив ей, что она станет моей женой?

Граф кивнул. Он по-прежнему не смотрел на гостя. Раштон заговорил низким, хорошо контролируемым голосом, хотя в нем кипел гнев:

— Но зачем? Вам следовало засунуть ее в карету и доставить мне.

— Я вынужден был сказать ей, — ответил он. — Она понимала, что что-то было не так.

— Это сейчас все не так, — возразил Раштон. — Моя невеста сбежала, и вас могут разоблачить как обманщика. Если вы хотите избежать этого, верните свою дочь.

— Я не знаю, куда она отправилась.

— Вам лучше разузнать об этом, Крейтон, иначе вы пожалеете. Даю вам неделю.

Не поднимая глаз, старый граф тяжело опустился в кресло возле стены. Он опустил голову и зарыдал.

Раштон не испытывал жалости к старику. Этот Крейтон сам во всем виноват, поступив с Сереной так, как поступил в тот день в ротонде. Он заслуживает того, чтобы отправиться в ад.

Кроме того, уже много лет и его собственные страдания связаны с этим домом. Именно поэтому он в свое время и привел сюда Серену, чтобы соблазнить графа и заманить его в ловушку. Если бы старый дурак не потерял тогда голову в ротонде, Ребекка не стала бы частью этого замысла. Серена выполнила бы задуманное за нее. Она родила бы наследника Крейтону, и тогда в дело включился бы Раштон.

Однако в тот день план не сработал, поэтому теперь ему нужна была Ребекка. Его губы искривились в отвращении при виде плачущего графа, он повернулся и вышел из комнаты.

Когда раздался стук в дверь и в кабинет вошла его мать, Девон оторвался от бумаг на письменном столе, за которым работал. На ней было шелковое облегающее платье цвета лаванды, она выглядела, как всегда, очаровательно, однако он с первого же взгляда понял, что она чем-то обеспокоена.

— Доброе утро. Девон. У тебя найдется свободная минута?

— Конечно. — Сын пригласил ее присесть, в кресло возле окна напротив него. — Вы ведь не пришли сказать мне, что я совершаю величайшую ошибку в моей жизни?

— Нет-нет, ничего подобного, — с улыбкой успокоила она его. — Наоборот, я очень рада за тебя и отношусь к леди Ребекке с большим уважением. Мы с Шарлоттой имели счастливую возможность познакомиться с ней поближе в последние несколько дней и обе восхищаемся ею. Она очаровательна, и я сама не смогла бы выбрать лучшую невесту для тебя.

— Даже леди Летицию?

Его мать бросила на него понимающий взгляд:

— Она — выбор твоего отца, а не мой.

— В таком случае рад, что вы одобрили выбор, который сделал я сам.

Мать сложила руки на коленях.

— Может быть, тебя это удивит, но, несмотря на отъезд леди Летиции, твой отец не мог быть более счастливым. Конечно, он ничего не сказал мне, но я знаю, он горд за тебя и рад, что ты занял во дворце позицию, соответствующую твоему положению. Причем сразу же после своего возвращения.

Девон не говорил с отцом накануне о своей помолвке. Он предпочел сообщить об этом во всеуслышание за обедом прошлым вечером. Его объявление было встречено аплодисментами, и отец, который сидел во главе стола, встал, поднял бокал и произнес изящный, остроумный тост. Никто ни за что не догадался бы, что старик сходит с ума.

Девон испытал огромное облегчение, что отец не устроил скандала по поводу Летиции.

— Но должна признаться, я чувствую — ты не полностью удовлетворен своим решением. У тебя есть сомнения?

Девон откинулся на своем стуле и посмотрел на мать:

— Не беспокойтесь, мама. Я — человек, ничем не отличающийся от любого другого, и как таковой заработал право немного струхнуть перед свадьбой, которая, должен добавить, была спланирована с необыкновенной поспешностью. При таких обстоятельствах любой человек почувствует некоторую тревогу.