Ухмылявшиеся гриди, видя старания штурмующего, перестали улыбаться, когда поняли, что десятник стоящее дело задумал и следующая очередь – их. Алексей же заставил взобраться по сулицам всех, дабы каждый на своей шкуре понял, как сулицы метать и взбираться по ним.

Времени на занятия ушло много – полдня. Вытащив из стены сулицы, дружинники отправились на обед. После еды – небольшой отдых, потом Алексей вывез дружинников из кремля и привел к Гончарной слободе:

– Будем делать фашины.

Попросту говоря, фашины – это вязанки хвороста, веток, их каждый всадник с собой везет. При атаке фашины сбрасывают в ров перед крепостью, заваливают его в одном месте и перебираются через ров. Но это если ров сухой, без воды и с крутыми стенами. Если же ров водой наполнен, сначала бросали мешки с землей, а только потом сбрасывали на них фашины. Потом снова мешки – получался слоеный пирог. Но на узком месте участка ров заваливался быстро, и перебраться можно было.

Ветки резали боевыми ножами, складывали и плотно стягивали веревками. Фашины получались легкими и прочными. Алексей и ров нашел подходящий, однако дружинники свалили фашины бесформенной кучей.

– Э, нет, так дело не пойдет, – остановил их Алексей. – Разобрать.

Когда каждый дружинник взял свою фашину, Алексей забирал их у воинов и бросал в ров сам – все-таки руки и глаза не забыли предыдущий опыт. Фашины легли параллельно друг другу, как поленья в дровянике у хорошего хозяина.

– А теперь по ним перебирайтесь на другую сторону.

Перебраться на другую сторону рва получилось у дружинников быстро и удобно.

Теперь каждый день дружинники метали сулицы в стену и взбирались по ним наверх.

Когда у всех это стало получаться ловко, Алексей упражнение усложнил – он сам залез на покатую крышу с деревянным мечом. Точно такой же меч имел дружинник, идущий следом за ним, – его задачей было прорваться на крышу. И это оказалось сложно! Надо было удержаться на сулице и отбить атаку Алексея.

Но упорные тренировки давали свои плоды, и с каждым днем у дружинников выходило все быстрее. Никто из гридей не роптал, понимали – для их же блага Алексей спокойно им не дает сидеть.

Отлучки десятка Алексея за дальний амбар приметили, и когда воины после завтрака направились в дальний угол с сулицами за плечами, из-за угла амбара неожиданно для всех появился сотник Онуфрий.

– А чтой-то вы это здесь делаете?

Алексей ткнул пальцем в грудь гридю:

– Тебе на крышу лезть – с той стороны, кнехта изображать будешь.

Когда дружинник по венцам бревен взобрался на крышу с деревянным мечом, Алексей скомандовал:

– Штурм!

Дружинники подбегали к амбару, бросали в стену сулицы и отбегали.

Сотник сначала ничего не понял. Но когда в стену у самой крыши вонзилось последнее копьецо, по сулицам наверх стал карабкаться гридь. Несколько секунд – и он наверху, и вот уже стучат деревянные мечи.

Сотник рот раскрыл от удивления, а Алексей решил еще добавить:

– Онуфрий, представь, что перед тобой стена крепости. Ну, скажем, Копорье.

– Глазам своим не верю! А мне говорят – ты свой десяток за амбар уводишь, и вы в кости играете, на деньги, чтобы не видел никто. Ну я его вздую!

– Кого?

– Есть тут один! Пустобрех!

– Еще кое-что показать?

– Ну-ка, ну-ка, интересно…

– Для сравнения еще один десяток нужен.

– Будет!

Онуфрий вернулся через несколько минут. К тому времени сулицы из стены уже вытащили, и все гриди выстроились в шеренгу.

Алексей оглядел строй и остался им доволен: брони начищены, щеки румянцем пылают, глаза блестят.

Онуфрию дружинники тоже понравились. К тому же он привел самый опытный свой десяток, некоторые гриди уже по двадцать лет в дружине служили.

– Идемте. – Алексей привел их ко рву. – Пусть десяток Ждана ров одолеет. А ты, Онуфрий, будь добр, счет веди громко.

Десяток Ждана, как по команде, кинулся в ров. Склоны его были крутыми, а на дне – узость. Кое-кто на пятой точке скатился. Но вниз-то просто, а вот наверх – затруднительно. Но опытные воины в такие ситуации попадали. Один из них за копье схватился у рожна, у острия железного, двое гридей его вверх толкали. Восьмерых так вытолкали, а двоих оставшихся за копья вытянули.

Онуфрий уже и считать перестал, до ста шестидесяти дошел.

Теперь черед десятка Алексея пришел.

Фашины после предыдущих занятий остались. Покидав их аккуратно вниз, дружинники пробежались по ним, как по мосту.

Онуфрий от удивления даже счет вести перестал.

– Хм, а мы мешки с землей кидаем…

Алексей распорядился принести одну фашину и вручил ее Онуфрию.

– Что тяжелее – мешок земли или фашина?

– Дитю понятно – вот эта вязанка.

– При приступе каждый конный воин с собой две вот такие фашины везти может. Сбросил и отъехал, другому место освободил. Противник еще понять ничего не успеет, а мы уже путь к стене проложили. А дальше ты уже видел, друже Онуфрий.

– Забавно! Сам придумал или подсмотрел где?

– У моголов, – признался Алексей.

– Надо князю показать. Дельно и затрат не требует.

– Только навык обрести надо, с сулицами не все так просто. Со стороны смотреть – само получается, да только мы не один день упражняемся.

– Нешто я не понимаю? Готовься завтра с утра игрища показать. Полагаю, князь интерес будет иметь, не исключаю – других сотников возьмет. Не осрамись только.

– Мы постараемся.

Качая головой, Онуфрий ушел, а слышавший их разговор десятник Ждан спросил:

– Что он про сулицы бает?

– Хочешь посмотреть? Приходи с утра к амбару.

– Хм, игрища какие-то… Не скоморохи! – Ждан скрывал за сомнениями досаду. У него десяток опытный, вымуштрованный, не одну сечу прошел, а Алексею проиграл. И Ждан решил подлить масла в огонь: – А что ты будешь делать со своим хворостом, если во рву вода будет? Хворост-то поплывет!

Его десяток дружно заржал – ну ровно жеребцы.

Алексей пожал плечами – вступать в спор ему не хотелось.

Что Онуфрий говорил князю, неизвестно, однако утром после обязательной молитвы и завтрака у воинской избы собралось много народу – сам князь, воеводы, сотники. К ним подходили десятники – им было любопытно, что за сбор такой?

Дружинники, глядя на начальство, высказывали предположения:

– Никак в поход скоро выступать? Совет у отцов-командиров…

– Скорей бы! Скоро православному по своей землице не проехать. Заставы порубежные одно разъезды ливонские примечают.