В бухте Аяя находится священная белокаменная скала с древними рисунками, там изображены три шамана, взывающие к богам, людиохотники и животные: лебеди, осетры, лоси и нерпы. Во все времена шаманы даже из враждующих племен раз в год приходили туда и устраивали моление в честь покровителей Неба, Земли и Воды. А сопка Ерд – это корень, от которого вся земля когда-то выросла, туда тоже ходят шаманы и старейшины племен, чтобы устроить великий тайлган…

Алтан тоже придется туда отправиться. Когда она повзрослеет. Когда станет шаманкой.

Только горе долго влачится, а счастье быстро пролетает. Алтан выросла.

Как только луна призвала ее в первый раз, мать начала собирать для дочери целые сани, как приданое: одежду новую, ткани, шубку на вырост, сапожки, снегоступы, лыжи, корзины с едой, которая хранится долго, все, что родители могли с собой дать из дома.

С тем, что дочку надо отдать, мать и отец смирились. Больно было, но не так, как в первый раз. Когда третья луна призвала кровь из тела Алтан, отец отвез дочь вместе с «приданым» к шаманке.

Старуха ждала. Встретила приветливо, но долго отца у себя в доме терпеть не стала. Правда, не грубо вытолкала, не унизила при дочери. Но и он тоже не хотел засиживаться. Ушел.

Алтан осталась.

Она не боялась шаманку.

Потому что хорошо ее помнила.

Видела ее настоящую. Не старую оболочку, а молодую душу, не иссохшую старуху, а полнотелую женщину с гладкой кожей цвета темного меда, с тяжелой налитой грудью, с длинными, до пят, черными косами. Именно эта женщина неистово плясала перед свирепым духом Росомахи, и сливалась с ним в брачном танце, и позволяла ему когтями полосовать ее гладкое тело в те ночи и дни, когда она изгоняла болезнь из тела Алтан.

Теперь именно эта молодая красивая женщина начала учить Алтан, как позвать своего духа, открыться и впустить его, как с ним слиться воедино.

Алтан духа вызывала с легкостью. И сливалась с ним быстро, с радостью, без долгого камлания, без крови на своем духовном теле, без пены изо рта – в здешнем, физическом мире… Не с криками боли и неистовства, а с нежной улыбкой Алтан принимала своего духа. И сам он нежный был, хрупкий и ласковый. Певчая птичка, красногрудый соловей.

Алтан, когда его принимала, словно сама взлетала. Невысоко, но от тела отделялась.

Тело падало, будто замертво, и поначалу не раз, возвращаясь, Алтан чувствовала, что ушиблась при падении или локоть рассадила.

Научилась сначала ложиться, а потом духа звать.

К сожалению, улететь так высоко, как хотелось птичке, она не могла. Не выше подкопченного потолка, а в лесу – на два своих роста. И все. Словно на ленте, держало что-то ее над телом, не пускало в настоящий полет.

Печалился дух Соловья, тревожился, даже не пел, а щелкал, посвистывал, будто испугавшись и предупреждая своих… Но потом понял, что не сможет Алтан за ним полететь. И отозвался по-настоящему на ее призыв. Слился с ней.

Странно это было: будто Алтан стала крохотной или Соловей – огромным, обхватил крыльями, привлек к себе – и ее тело стало единым с его телом. Жарким было птичье тело – и в этом жару расплавилась Алтан, и казалось, нежными перышками он ласкает ее кожу, тонким клювом поклевывает в губы, словно целует. От этого ее охватывал трепет, увлекавший в ало-золотой водоворот наслаждения, и Алтан растворялась в закатном сиянии, переставала существовать… Падала камнем в свое тело, пробуждалась – и ей чудилось, что вот это, здешнее, тяжелое, тело ласкал пернатый любовник. Даже стыдно было немного.

С улыбкой смотрела на нее старая шаманка. Ласки ее возлюбленного, духа Росомахи, были жестоки и кровавы, но все равно это наслаждение она не променяла бы ни на что иное. Даже на соловьиную нежную любовь. Потому что принадлежала Росомахе и был он для шаманки все равно что супруг.

Еще учила шаманка Алтан, какие собирать травы, как готовить настои и мази. Травяная наука была не главной, но этого от шаманки тоже ждут, чаще, чем от шамана. И травяная наука плохо давалась Алтан, зато она легко приручала пчел и собирала дикий лесной мед. А потом и пасеку в лесу устроила. Ульи сама сколачивала, не пожелала чужим рукам доверить. И не пожалела. Мед от ее пчел считали целебным.

Камлание давалось Алтан легко и радостно. Солнце вызвать или дождь, земле урожай подарить – все у нее получалось. А особенно преуспела она в исцелении с помощью камлания. Кружилась под бубен, пела, и дух болезни оставлял тело, уходил – выманить его удавалось прекрасной Алтан, а потом ее Соловей налетал и склевывал духа болезни, как мошку.

Старая шаманка вроде бы довольна была. Но иногда вздыхала: все хорошо, только уж очень слабый дух, не защитит, если что.

Однако войн в их краях давно не было. Звери дикие Алтан подчинялись, завороженные щебетом соловьиным, отступали в глубину леса. Кого еще людям из деревни бояться? Вот неурожай – это страшно. Мор, от которого падут кони и коровы, – страшно. Людские хвори – страшно. А с этим Алтан справлялась успешно. Не могла победить старость, не могла победить смерть, но раны залечивала и лихорадки прогоняла. Ею были довольны все. Даже те, кто прежде мечтал о шамане-мужчине.

Алтан не была злой шаманкой. Она была доброй. Говорили, что это пока она молода и красива, а потом закиснет в ней нереализованное женское, затоскует по младенцу материнское, и она озлобится, как все вековухи, шаманки они, или монашки, или просто несчастливицы, которых родители не сумели выдать замуж… Но Алтан была такой светлой, такой ласковой, так нежны были ее руки и так мелодичен голос, что просто не верилось: она – и вдруг станет злой?

Взрослела Алтан, становилась выше и тоньше и лицом изящнее, чем все в их деревне, словно чужая кровь примешалась – глаза у нее были не узкие, как у всех, а большие, с красивым продолговатым разрезом… Кто-то из охотников первым приметил: большие глаза – будто у соловья, хрупкая – как соловей, по-соловьиному нежные косточки, и тонколицая – тоже по-соловьиному. Слилась со своим духом, и дух изменил ее плоть. Это только с самыми могущественными шаманами случалось. И было одним из доказательств, что повезло людям: пришел к ним настоящий шаман, как в древние времена, как в сказках.

Старая шаманка умерла, когда Алтан исполнилось двадцать лет.

Готовиться к смерти начала за несколько месяцев: повелела выстроить на опушке леса домик, поднятый на бревнах, словно на высоких ногах. Такие посмертные дома строились только для самых богатых и почтенных бурят. Натолкнувшись на такой дом в лесу, бурят уйдет, чтобы не потревожить дух. А вот русские, не так уж давно расселившиеся в здешних местах – всего-то с сотню лет! – иной раз, по незнанию, в домик заглянуть могли и убегали с воплями, обнаружив там мертвеца, закутанного в дорогие ткани и хорошо выделанные шкуры. Для русских эти погребальные домики сливались с их сказкой про страшную старуху, живущую в избушке на курьих ногах, за изгородью из человеческих костей…

Старая шаманка, как и все, смеялась, когда слышала эти русские байки. Ну смешно же, правда, что люди могут старуху бояться, пусть даже живущую в доме на куриных ногах. Или обыкновенного мертвеца!