– Потому как все наши студенческие годы ты, Севка, был соринкой в моем глазу. Я смотрел на мир, но ты мне мешал. И Наталью ты у меня увел. Я никогда тебе не говорил, но так сложилось. Увел, а потом бросил.

– Она сама меня бросила, – пробормотал Евсей Наумович. – И ты это знаешь.

– Формально да, она. А на самом деле – ты ее бросил, благородный хитрован, – устало ответил Рунич. – Поверь, я в курсе. Хотя она меня недолюбливала, избегала, но я все знал. Так что вот так, чего уж там.

Помолчали. Внезапно Евсей Наумович уловил слабый мускусный запах, словно Рунич стоял поблизости. Никогда раньше Евсей Наумович не чувствовал подобный запах, хотя не раз сидели вместе на лекциях, а тут.

– Ты в чем сейчас? – спросил Евсей Наумович – В чем одет?

– В чем одет? – удивился Рунич. – Ну, в спортивных штанах, старых. Рубашка в клетку. А что?

– Хочу тебя представить, – ответил Евсей Наумович. – А домашние твои где? Спят?

– Жена в ванной. Дочка с внуком у телевизора, – покорно ответил Рунич. – А что?

– У тебя ведь это вторая жена? – спросил Евсей Наумович.

– Вторая, – подтвердил Рунич. – И дочка вторая, а внук первый. Ты для чего мне позвонил? Анкету заполняешь?

– Спокойной ночи, Генка, – ответил Евсей Наумович. – Мы оба с тобой не большие удачники в этой жизни.

Евсей Наумович положил трубку, поправил свалившийся в сторону телефонный шнур.

…Евсей Наумович долго не мог заснуть. Ворочался, кряхтел, вздыхал. Поднялся, отмерил в рюмку капли корвалола, выпил, вновь улегся. Но кажется сон его всерьез оставил. Приподняв голову, Евсей Наумович вгляделся в тихую спящую квартиру. В проеме распахнутой двери, что соединяла спальню с кабинетом, тусклыми корешками таращились книги. Подбив кулаком пухлое брюхо подушки, Евсей Наумович пристроил поудобней голову, да так, чтобы прикрыть уши. Он уже не вспоминал телефонный разговор с Руничем. Не думал и о следователе по особо важным делам. Мысли Евсея Наумовича занимал он сам – Евсей Наумович Дубровский с его нелепой судьбой. Нет, он не задавал себе вопросов, почему так все сложилось. Он думал о другом.

Нет, не оставит его образ этой молодой женщины. А, собственно, зачем его гнать? Какие нравственные обязательства связывают его перед кем-то, да и связывали ли когда-нибудь, если быть честным перед самим собой?! Нет у него никаких уз и цепей, он свободный мужчина и волен поступать как заблагорассудится. Конечно, Евсей Наумович лукавил, он-то знал, что его удерживает. По натуре он не был скаредным человеком. Потому и сильнее страдал от ситуации, в которую загоняла его страсть. Скаредность самодостаточна, она пресекает многие порывы души без всякого сожаления и сомнения. Слава богу, Евсей Наумович был лишен этого порока, поэтому и страдал острее. Но в конце концов, может он доставить себе еще раз короткую радость? Долго ли будет это желание сидеть гвоздем в его воображении?! Так, бросившие курить заядлые курильщики, не в силах справиться с искушением, позволяют себе иной раз затянуться сладким ядовитым дымком.

«Все! – сказал себе Евсей Наумович. – Завтра позвоню, с утра и позвоню!» Решив это для себя, он повернулся лицом к стене, закрыл глаза. Но сон все не приходил. Почему завтра? Почему не сейчас?! В тягостном сомнении Евсей Наумович проворочался в постели еще какое-то время. Потом сел, согнув колени и заведя руки за спину. На часах было без четверти двенадцать. А если она рассердится на поздний звонок? Что ж, даже хорошо, если рассердится, тогда он успокоится, переложив на нее тяжесть своего состояния – усмехнулся Евсей Наумович. Он еще некоторое время отдавался размышлениям, избегая главной щемящей мысли: рассердится, потому что в данный момент занята своей профессиональной занятостью. А что?! Ночь – наиболее подходящее время для ее занятий. Однако Евсей Наумович твердо знал – ему не справиться с искушением, чем бы оно ни обернулось.

Он сунул ноги в домашние шлепанцы и направился в кабинет.

Сигналы телефонного зуммера ленивым пунктиром устремились в бездну города, с какой-то издевкой над ним, Евсеем Наумовичем, давно и нелепо живущим мужчиной. А когда сигналы прервались, Евсей Наумович растерялся. Усилием воли он заставил себя не бросить трубку и произнести ее имя.

– Сейка?! – встречно воскликнула Луиза. – Сейка, я так рада твоему звонку!

– Правда? – шутейно произнес Евсей Наумович. – Как ты меня узнала?

– Значит, узнала, – серьезно ответила Луиза. – Ты хочешь меня повидать, Сейка?

– Да. Очень, – выдохнул Евсей Наумович.

– Раз очень, значит сейчас, – сказала Луиза. – Но понимаешь, Сейка, ко мне домой сейчас нельзя. А у мамки, на Садовой, наверняка занято – девочки работают.

– Вот еще, – пробормотал Евсей Наумович. – Приезжай ко мне!

– К тебе? – удивленно произнесла Луиза. – А разве ты… – она умолкла и спросила через паузу: – Где ты живешь?

– А. не поздно будет тебе добираться, – дрогнув, отступил Евсей Наумович.

– Но ты сказал «очень», – усмехнулась Луиза.

– Я живу у метро «Парк Победы».

– А я у «Техноложки», – живо проговорила Луиза. – Метро еще работает. Я успею, если мы не будем терять время. Что ты молчишь, Сейка? Испугался?

– Немного, – признался Евсей Наумович. – как-то все быстро и неожиданно.

– Не менее неожиданно, чем твой звонок. Так что решай, Сейка.

– Ладно, Луиза, – разозлился на себя Евсей Наумович. – Я полный мудак, извини! Мы встретимся у эскалатора, наверху, в вестибюле.

– Жди, я буду через минут двадцать-тридцать… Только я не Луиза, я – Лиза.

Ее последние слова, прозвучавшие искренне и просто, будто осветили кабинет мягким зеленым светом, расставляя все по своим местам.

В кожаной куртке с серым меховым воротником Евсей Наумович выглядел гораздо моложе своих лет. И еще яркий мохеровый шарф, купленный им в Америке в последний приезд к сыну. Шапку он надевать не стал, не так уж и холодно, а главное, седая шевелюра облагораживала лицо и каким-то непостижимым образом укорачивала нос, придавая профилю особую изящность. А стоило ему натянуть шапку, как нос вытягивался и портил вид.

Захлопнув дверь, Евсей Наумович, не дожидаясь лифта, поспешил вниз по лестнице. На площадке второго этажа он настиг соседа Аркадия с псом.

– На прогулку? – Евсей Наумович покосился на сенбернара.

– Ага, – подтвердил Аркаша-муравьед. – Да вы не бойтесь, Евсей Наумович. Он вас уже знает.

Пес поднял свою дикую башку и кивнул, мол, верно хозяин говорит – знаю.

– А я вот в магазин решил заскочить, – неожиданно для себя обронил Евсей Наумович, словно оправдывая свое ночное появление.

– В «суточник»? Вчера он был закрыт, – располагающе бросил Аркаша вслед соседа.

– Как – закрыт?! – через плечо произнес Евсей Наумович. – Вот те на! – и скатился с лестницы.