Стильно. И очень жарко.

Экзоскелет был хорош – прыжковые движки, гравизацепы и усилители движений от боевого скафандра, легкий броневой нагрудник, все это издали смотрится вполне по-граждански – ну сюртук и брюки у сударя странные, с кем не бывает?

Вот только на применение в тропиках конструкторы не рассчитывали. Или рассчитывали, но на комфорт пользователя им было наплевать.

Выживет – и ладно.

Коснулся комма. Военный атташе Полянский отозвался с готовностью:

– Статус?

– Один прыжок от собора. Перекличку окончили?

– Так точно. Не хватает Терезы.

– Мать ее… Говорил Трифоновичу: не бери местных.

Но от сердца отлегло. У Диего имелся свой человек в посольстве.

Самодеятельность Диего, вовсе не запасной план Шталя. У Владимира Конрадовича всегда есть запасной план, такой человек. До сих пор не верилось, что к этой задаче он подошел спустя рукава.

…Времени на раздумья не осталось.

Оглянулся. Крыши вокруг усеивали серьезные ребята в таких же нелепых одежках, что и я. Переключил канал комма.

– Повторяю, – сообщил я. – Заложника держат в алтарной части. Вхожу с грохотом через витраж над ней. Отвлекаю разговором. Остальные – через крышу. Тихо. Они не ожидают прыжковых двигателей, только в головиде на них смотрели. Если на базаре съехать не удастся – кладем всех наглухо, поджигаем сарай и уходим. Нас тут не было, если кого-то возьмут… лучше, чтобы вас не брали живыми.

Глянул вниз – суровые типы в гражданском с белыми нарукавными повязками и при автоматах теснили народ подальше от капища.

Повстанцы.

Диего-Диего, тебе никто не говорил, что не стоит держаться обговоренного с противником плана?

Витраж разбился красиво. Толстенный, так что таранить его было явно дурной идеей. Зато небольшой направленный заряд почти не грохнул.

Я желудком чувствовал, как утекает время. Вот-вот здесь будет полиция. Армия. Все шло кувырком, и оставалось только катиться вниз и молиться.

Повстанцы ждали атаки со стороны входа. Замешкались, когда я опустился на землю одновременно с осколками. Вот только палить будет явно дурной идеей – трое у алтаря, стволы направлены на стоящего на коленях посла.

Перед ним – Диего, напяливший патерский воротничок на камуфляж.

Вспомнилось: «Христос» означает «помазанник». Император – помазанник Божий. Несмешная пародия на католическую евхаристию – прямо передо мной.

Но много их. Много. Покрошат и посла, и меня. Невзирая на нагрудник.

Поднял руки.

– Как поживаешь, падре? – спросил ернически.

Скупой жест Диего – не стрелять. Это хорошо, это очень хорошо.

– Давай поговорим, – предложил. – Какого беса ты творишь, падре?

– Ты знал, это временный союз, – сказал маленький человек. – Дела – отменно. Что ты видишь вокруг?

Странный вопрос. Архитектура – как в католическом храме, за который капище принимали его прихожане. Злая карикатура на церковь – распятие со скелетом на нем, скульптуры святых выполнены в том же стиле…

Несколько тел в проходе между скамьями – гражданские и повстанцы вперемежку.

– У строителей бедная фантазия. Черепа, черепа… – побольше machismo в голос, тут это любят.

Еще одну сигарету, что ли, проглотить? Вдруг поможет: слушаться начнут?

– Согласен, мерзость, – кивнул Диего. – Мы ее снесем. Как и договаривались. Просто программа расширилась. Согласись, не каждый день в руки приходит такой заложник.

– Такой – это какой? Вы не переоцениваете господина посла?

– Ну что вы… Он же без пяти минут тиран половины мира. Я, кстати, не имею ничего против Российской империи, вы не самый худший вариант. Ну, почти ничего. Согласитесь, использовать чужие войны ради ананасов для зажравшейся столицы, пока планета перебивается с хлеба на воду, – несколько цинично.

– А кто поставляет им эти хлеб и воду?

– Это не оправдание.

– Людям в принципе не нужны оправдания. «Не судите», слышали? Но вы действительно ошибаетесь насчет господина посла. Его вариант рассматривался, но был отвергнут.

– Мои люди в вашем посольстве считают иначе. Но я начинаю вам верить. Мы всего-то попросили великую, могущественную Империю, которая, кстати, практически не угнетает своих жителей, надавить на деспота Дрендо, чтобы тот сдал полномочия и открыл тюрьмы для политических. И что же? Вместо ответа влетаете вы, будто супермен. В одиночку…

В микронаушнике раздался голос: «Задержка. Группа будет на позициях не ранее чем через пять минут. Тихо вырезать дверь сложно. Пять минут, держитесь».

А меж висков отдалось сказанное отцом Диего. «Мои люди» – значит, нынешняя ситуация точно не отчаянный шаг отца-командира. Шталь мог подстраховаться – но он бы не стал сливать информацию ненадежным и плохо контролируемым дилетантам.

Более того, он предпочел бы, так сказать, не выносить сор из избы.

– Или мы не ведем переговоров с террористами, – быстро сказал я, чтобы заполнить паузу.

– Так тоже может быть. Но в таком случае появляются дополнительные приоритеты. Акции устрашения тоже нужны. А казнить человека, который дает добро на операции вроде той, в порту, и при этом называет себя святым, – логическое завершение ночи. Особенно после сноса этой домины. – Диего раскраснелся; кажется, он наконец озвучил истинную причину, что двигала им. – Он, кажется, мычит. Что-то хочет сказать, а кляп мешает?

– Думаю, – ответил я спокойно, – то, что он никогда не называл себя святым и ему неприятно слышать это.

– Он называл, его называли – какая разница? Важно то, что люди про это подумают.

– Вы не боитесь создать мученика?

– После честных показаний о нашем с вами сотрудничестве? Побойтесь Бога…

Откуда-то сверху донеслись выстрелы. Если что-то плохое может случиться – оно случится.

Штурмовая группа засветилась. Стволы начали подниматься.

Они ждали, что я потянусь за оружием. Вместо этого прыгнул, включив движки в полете.

Повстанцы разлетелись будто кегли, а я рухнул, отстреливаясь, за алтарь.

Глянул на замешкавшегося пленника, рявкнул «лежать», для понятливости рукой поторопил – и вновь дал не глядя очередь. Плечо рвануло болью. Зацепили. Рухнул.

Из чего они могли прострелить защиту? Тут же сообразил. Ну да, пленника наверняка лишили оружия. Игольника вроде моего.

– Взрывайте! – голос отца Диего прозвучал трубой архангела.

И пришли грохот и мгла…

…Очнулся. Прошло от силы полминуты. И тут напортачили – по замыслу, капище должно было аккуратно сложиться внутрь себя.