Пусть даже не я организовал ту атаку и предотвратить вряд ли бы смог. Но узнав о планирующемся теракте, использовал смерть вот таких обычных ребят в своих целях.

В чем они виноваты? В том, что не подняли оружия против начальства?

Да. Именно так. В приличных странах таких многоходовочек не прокручивают. По крайней мере, не ради ананасов и не там, где дежурят люди, не участвующие каким-то боком в наших играх.

А Империя – приличная страна? Каким боком посол в «наших играх»? Его-то вина в чем?

Святой на троне – опасность? Как же Феодор Блаженный? Возможно, сам Александр Первый, если верить легендам? У них с правлением все складывалось отменно.

Нет, Шталь ошибся. Он профессиональный параноик, при его роде деятельности без этого никуда, но смутные подозрения все-таки не причина ликвидировать невинного человека.

И более того: даже если в данном конкретном случае он прав, долг состоит не в том, чтобы вершить суд скорый и неправедный.

Противостоять ошибочному решению, показывать его сущность и надеяться на лучшее – вот все, что мы можем себе позволить, если не хотим из Имперской Безопасности превратиться в ГПУ. Хуже – в тиранов, поставивших себя над законом Божьим и людским.

Кричать караул и предупреждать – вот наше право.

Не больше.

Итак. Если местные виновны, то виновен и я – в том, что не поднял оружие против Шталя. Человека, который, скажем прямо, спасал мне в прошлом шкуру.

Dixi.

«Найдете в себе силы сделать правильное», – подсказала память.

Помолчала и донесла строки, звучавшие у замерзшего пруда, где мы стояли со Стариком и обсуждали грядущее убийство:

И сразу же эхом пришли строфы продолжения, вспомнить которые тогда не хватило смелости и, быть может, честности:

Я не был волком. Не хотел им быть, хотя всякий день и час вынуждали к этому. А потому взял в руки комм и начал готовить письма. Первое отправится Шталю. Потом – во флотскую Дальнюю Разведку, ведомство вечного конкурента и заклятого врага Шталя Кронина.

Меня там тоже не любят, но за шанс схватить за хвост строптивого боярина уцепятся.

Решено. Исчезнуть. Залечь на дно где-нибудь в Аргентине. Там нет Енисея, но тоже хорошо. Без этого нельзя, а то дублер достанет. Отослать сообщение Шталю, дать ему сутки на то, чтобы бежать. Он ошибся, ошибся бесповоротно и окончательно, но долги следует выплачивать.

Потом – связаться с ДыРой.

Дублер… Хм-м. Надо понять, кто именно этот дублер. Если не устранить его перед исчезновением – все будет зряшно. Посла убьют без меня…

Мысленно я перебирал новые и старые лица в посольстве.

…Коммуникатор заорал кошкой, которой наступили на хвост. Проклятье. Что-то срочное – общегражданский канал отключен. Не хотелось, чтобы мешали. Повстанцы бы связались по другому аппарату – одноразовой предоплаченной дешевке, скучавшей на столе.

Стукнул пальцем по экрану – и обомлел.

Передо мной предстало небесное видение. Черные волосы обрамляли строгое бледное личико. В глазах пылали ярость и… какое-то иное чувство. Жалость? Нет, серьезно?

– Сергей Афанасьевич, – холодно поприветствовали меня.

Я уже стоял навытяжку, одуревший, чуть не проглотивший сигарету, которую в результате выплюнул на пол.

– Ваше Величество… – начал. Перебили.

– Молчите, Сергей Афанасьевич. Игра закончена. Операция отменяется. Вы меня понимаете? У Владимира Конрадовича хватило ума не предпринимать никаких действий, кроме разговора с вами, а сейчас прийти с повинной и взять на себя ответственность. Операция – отменяется, господин… штаб-ротмистр.

Странно. Я ожидал услышать скорее «рядовой». Или «подозреваемый». Положим, решила понять и простить.

Зачем тогда звание?

Ничего не понимаю.

– Ваше Величество, разрешите обратиться?..

– Не разрешаю. Ладно, я ждала этого от Шталя. Гордыня имеет свойство затмевать разум. Но вы-то, вы… У вас была мораль. Этика. Успокойтесь. Владимир Конрадович высказал свои соображения, и они приняты во внимание. Решение отменено. Не из-за бреда о святых. Опасных компромиссов не будет, будьте покойны.

– Вам не нужно отчиты…

Она перебила, сказав то, что я вовсе не ожидал услышать.

– Что ты сделал с собой? Во что превратился? – повторила она мои собственные мысли. – Пусть ты работал со злом, на грани зла, но никогда не переходил ее. Операция окончена, пока никто, повторяю, никто не пострадал.

Одурело потянулся за сигаретами, забыв про этикет. Снявши голову…

Что-то мне эта беседа напоминала. Спецкурс по переговорам с террористами в Конторе, вот что. Рацио, эмоции, посулы – полунамеками, чтобы не казалось, что покупают; повторы для усиления…

Черт! Дерьмо попало в вентилятор.

– Постойте! Никакой операции не было. Повторяю – не было, – заявил громко и четко. – Возможности имелись. Не решился. Если вы изучите логи моего комма, вы увидите…

– Не было?

– Не было, Ваше Величество. Я дурной христианин. Я научился убивать за ананасы. Но только вооруженных противников.

Огонек догорающей сигареты добрался до губ. Захлебнулся, чуть не подавился и пребольно обжег язык. Еще один окурок присоединился к первому на полу.

Государыня не выдержала и улыбнулась – ясно, светло, как умела лишь она.

– Забавный способ гасить сигареты. Пресловутый латиноамериканский мачизм? Теперь серьезно: вы можете ответить на один вопрос?

– Так точно, ваше-ство, – язык, зараза, мешал нормально говорить.

– Если операции не было, какого лешего делает у меня на экране какой-то свихнувшийся ксендз?!

…Мне стало плохо. Я начал понимать, что случилось.

Движки тактического экзоскелета мягко ударили в спину. Полы огнеупорного сюртука взлетели крыльями.

Я опустился на очередную горгулью, вцепившись гравизацепами на перчатке прямо в ухмыляющийся череп.