Затем фюрер перешёл к планам на 1942 год. В общих чертах они были всем известны, он только уточнил их:

– В первую очередь – Кавказ. Наша цель – выход к южной русской границе. Ближайшая задача – Донец, затем, в начале января, форсирование Дона, по всей вероятности, восточнее Ростова. Срок – март-апрель. После этого мы должны решить: куда важнее наступать – на Сталинград или на Майкоп? И то и другое очень важно: необходимо отрезать большевиков от нефти, а заодно от помощи союзников, идущей по Волге. На севере всё будет определяться по итогам операций в этом году. Я предлагаю овладеть Вологдой или Горьким, примерный срок – к концу мая. Какие цели мы поставим перед собой после этого, я пока не решил. Думаю, это будет определяться деятельностью наших железных дорог. При таком огромном расстоянии их работа во многом решающая.

После этого Гальдер дал прогноз на следующий год. По его данным (а он не сомневался в их точности), большевики располагают восьмьюдесятью – ста стрелковыми дивизиями, вновь создано ещё пятьдесят. Итого у Советов – сто пятьдесят дивизий и двадцать-тридцать танковых бригад. Силы Вермахта – примерно девяносто пехотных, лёгких пехотных и горных дивизий. Помимо этого – двенадцать танковых дивизий на фронте и девять резервных дивизий в Германии (итого – примерно двадцать дивизий). Из этого можно сделать вывод, что в 1942 году германские войска не будут иметь никакого численного превосходства. И никакой внезапности! Причём не только на земле, но и в воздухе. Авиация, по-видимому, сможет осуществлять только операции с ограниченными целями, и не сразу все, а последовательно.

Цели группы армий «Центр» (опять – после покорения большевистской столицы) – Вологда и Горький, это выход к Волге, затем отдельными моторизованными корпусами – бросок на Урал, чтобы овладеть важнейшими промышленными районами. Но это будет возможно, разумеется, только в том случае, если до Нового года удастся покорить Москву.

Однако реально ли это? На совещании он, само собой, выразил полную уверенность в осуществлении плана (не хотел, чтобы его опять обвинили в излишней осторожности), но затем, уже наедине с самим собой… Вынужден был признать, что, скорее всего, Москва так и не будет взята – ни в этом году, ни, судя по всему, в следующем.

Гальдер закрыл дневник (настоящий «гроссбух»!) и убрал его в стол. Из-за этой тетради, а также известной привычки к точности и аккуратности близкие к фюреру люди иронично звали его «бухгалтером» (за глаза, разумеется). Генерал-полковник запер ящик стола на ключ и спрятал его в карман – ни к чему чужим людям читать его записи. Придёт время, и они увидят свет. И тогда все события и все персоны получат свою объективную историческую оценку. И его деятельность – тоже.

* * *

Двадцать третьего ноября 2-й панцерной дивизии Рудольфа Файеля (4-я танковая группа) после тяжёлого боя удалось взять Солнечногорск, после этого она вышла на Ленинградское шоссе и устремилась к Москве. Генерал-лейтенант был очень доволен: его танки наконец-то пойдут по хорошей автостраде. С твёрдым покрытием! А не будут ползти, как раньше, по заснеженным полям или узким заледенелым сельским дорогам.

Русские постепенно отходили, их преследовали солдаты полковника Родта. При поддержке, само собой, немецкой авиации. Хотя как раз с ней дела обстояли неважно: советские самолёты имели явное преимущество в воздухе и наносили по германским частям весьма чувствительные удары. Пилоты Люфтваффе не могли оказать им должного сопротивления.

Объяснялось это несколькими причинами: во-первых, русские штурмовики и бомбардировщики базировались на близких аэродромах с тёплыми ангарами, что позволяло им делать по несколько вылетов за день, в то время как немецкие эскадрильи стояли далеко от линии фронта, как говорится, в чистом поле (отсюда и плохое их состояние). Во-вторых, эффективной работе немецких асов мешали советские зенитчики – прятались в густых лесах и ставили плотный заградительный огонь, что, понятно, приводило к немалым потерям. И, в-третьих, Гитлер приказал перекинуть два авиационных корпуса Второго воздушного флота (вместе с командующим, фельдмаршалом Кессельрингом) в Северную Африку, где германские и итальянские войска несли серьёзные потери от умелых активных действий англичан. Под Москвой же остался всего один авиакорпус – генерал-лейтенанта фон Рихтгофена.

Фюрер объяснял своё решение тем, что немецкие эскадрильи под Москвой слишком уж мало времени проводят в воздухе – и из-за плохой погоды, и из-за сильных морозов, и по другим причинам. Так пускай приносят пользу в другом месте! Ссылки же пилотов на неважные погодные условия он категорически отвергал: русские же летают! И бомбят наши наступающие дивизии!

Двадцать пятого ноября пехотинцы полковника Родта взяли деревню Пешки к юго-востоку от Солнечногорска и, таким образом, ещё на десять километров приблизились к желанной цели – большевистской столице. Их сопровождал 3-й танковый полк полковника Карла Деккера.

Эберхард Родт стоял на холме недалеко от Пешек и намечал новые цели, когда увидел три приближавшихся танка. Направил на них полевой бинокль, но не смог определить, чьи это машины, уж слишком странно они выглядели. Впрочем, полковник знал, что в немецких панцерных частях есть немало иностранных машин: чешских, французских, польских и даже румынских. Может, это из их числа?

– Что это за танки? – спросил он своего адъютанта.

Тот тоже посмотрел в бинокль, потом пожал плечами:

– Не могу сказать, господин полковник, в первый раз вижу.

Родт решил не рисковать и срочно послал за подмогой – панцерами 3-го танкового полка полковника Деккера. Вскоре те появилось, и впереди шли две «четвёрки». Они остановились и дали залп по непонятным машинам, причём удачно: две подбили, а третья отошла без боя.

После этого пехотинцы Родта дружно ринулись в атаку, окружили уничтоженные танки – в надежде захватить экипажи. Однако машины оказались пустыми, танкисты сумели их незаметно покинуть. Полковник тоже подошёл, посмотрел и с большим удивлением обнаружил, что это Mk.III Valentine. Очевидно, первые ласточки обещанной Советам помощи от англичан.

«Валентайны» считались лёгкими танками (по крайней мере, по весу – всего 15 тонн) и предназначались лишь для поддержки пехоты, поэтому применение их против средних «троек» и «четвёрок» было крайне неудачным решением. Несмотря на весьма приличную броню (корпус – 30–60 мм, башня – 30–65), они легко уничтожались 50-мм пушками Pz.III, не говоря уже о 75-мм орудиях Pz.IV. И наоборот: 40-мм пушки «Валентайнов» были слишком слабыми против стальной защиты «троек» и «четвёрок», для уверенного поражения английским танкам требовалось подобраться буквально на пистолетный выстрел, что далеко не всегда удавалось. Очевидно, русские этого не знали или же бросили английские машины в бой от безысходности. А может, не рассчитывали, что они сразу же нарвутся на Pz.III и Pz.IV.

Полковник осмотрел «Валентайны» и нашёл на их броне написанные от руки переводы английских инструкций. «Нам очень повезло, – подумал про себя, – что большевики не умеют воевать на этих Mk.III. Хотя в любом случае «Валентайны» нашим танкам не особо страшны. Было бы гораздо хуже, если бы мы встретились с «Матильдами». Вот те – по-настоящему страшные машины: броня толстая, лоб и башня – 75–78 мм, экипаж – четыре человека, могут вести бой против любого немецкого танка. Да и двигатель у них гораздо мощнее. Пушка, правда, слабая, те же 40-мм, зато выживаемость не в пример лучше, чем у «Валентайнов», толстую «шкуру» ни за что не пробить. Могут это только 88-мм «ахт-ахт», но их мало, и они нужны прежде всего для защиты от советских самолётов…»