Рисунок 1: четвероякий объект

В обоих случаях есть два вида объектов и два вида качеств: реальные и чувственные. Реальные объекты и качества существуют сами по себе, тогда как чувственные объекты и качества — лишь как коррелят какого-либо реального объекта, человеческого или какого-то еще. Поскольку объекты не могут существовать без качеств, а качества без объектов, существуют лишь четыре возможные комбинации, обозначенные четырьмя линиями, соединяющими изображенные выше круги

Пусть этого будет достаточно для общего обзора онтографии, той части ООО, что исследует расколы между двумя типами объектов и двумя типами их качеств. Основной принцип онтографии гласит, что всякое мировое движение и всякий мировой покой могут быть извлечены из единого корня: из объектов, взаимодействующих со своими качествами. Таким образом, ООО выступает против любой формы реализма, полагающей, что реальный объект или его реальные качества могут быть получены напрямую. Подобное можно обнаружить даже среди друзей ООО: таков, например, «новый реализм» Маурицио Феррариса из Турина и Маркуса Габриеля из Бонна (139). Феррариса и Габриэля чрезвычайно беспокоит безудержное распространение релятивизма в европейской философии, и поэтому они выступают за реализм, способный обрести знаниео действительности. Этот «новый реализм», несомненно, отличается от ООО, считающей познание, сколь важным бы оно ни было для развития рода человеческого, результатом двойного срыва, превращающим вещи в карикатуры на самих себя.

Теперь читатель может поинтересоваться возможными сочетаниями объектов и качеств, нами не упомянутых. Как насчет взаимодействий качеств с качествами, или объектов с объектами: играют ли они роль в ООО? Безусловно, играют, и получаются интересные результаты, по крайней мере до тех пор, пока мы еще не успели устать от буквенной монотонности наших сокращений. Конъюнкцию чувственных качеств (ЧК-ЧК) понять несложно, поскольку любой чувственный либо реальный объект одновременно служит опорой множеству чувственных качеств. Повседневное Средиземное море, по которому мы в данный момент плывем, светится, ревет и мерцает. Однако и таинственное винноцветное море Гомера также обладает множеством чувственных качеств, которыми читатель может наслаждаться и о которых может думать. То же самое касается и реальных качеств (РК-РК), также объединенных при посредничестве какого-либо реального или чувственного объекта. Эйфелева башня — это реальный объект с множеством реальных характеристик, но Эйфелева башня — это также и чувственный объект с множеством реальных характеристик, без которых она, очевидно, не была бы тем, что она есть. Ничего не изменится, если мы спросим о сочетании РК-ЧК, которое просто указывает на то, что один и тот же объект — реальный или чувственный — обладает одновременно реальными и чувственными качествами и служит тем и другим основой.

Однако, становится уже интереснее, когда мы переходим к отношениям между объектами. Если мы спросим о возможной связи между реальными и чувственными объектами (РО-ЧО), то обнаружим, что это единственная связь, не нуждающаяся в посреднике. Реальный объект, то есть я сам, непосредственно сталкивается с чувственными объектами в виде качеств, которые выступают его глашатаями, встречаясь с разнообразными плодами, деревьями, людьми, животными и камнями. Правда, если бы не было чувственных качеств, опыт чувственных объектов у меня бы отсутствовал. Это так же верно, как и то, что лодка не могла бы существовать без атомов. Если феноменология чего и достигла, так это доказательства, что опыт состоит в первую очередь из объектов и только во вторую — из их качеств. Что же касается двух других возможных типов связей между объектами, то они требуют опосредования. Можно увидеть, как два чувственных объекта (ЧО-ЧО) встречаются в опыте одного реального объекта, как мы только что это увидели на примере чувственных фруктов, деревьев, людей, животных и камней, опыт взаимодействия с которыми переживался мной одновременно. Однако, учитывая, что чувственные объекты существуют только как корреляты опыта того, кто их переживает, у них нет иного пути встретить друг друга, кроме как через одновременное их переживание в опыте наблюдателя. И по той же самой логике это также тот случай, когда два реальных объекта (РО-РО) встречаются только через посредничество одного чувственного. И хотя это влечет за собой довольно причудливую теорию причинности, ООО с воодушевлением ей следует: ведь согласно этой теории два реальных объекта в мире вступают друг с другом в контакт не через прямое воздействие, а лишь посредством вымышленных образов, представляемых ими друг другу. Один реальный камень бьет по чувственной версии другого так, что обратные последствия сказываются и на реальном камне. Именно это ООО называет замещающей причинностью. Но это не так странно, как кажется, поскольку более чем тысячелетняя история философии в этом направлении уже двигалась.

Несмотря на эту историю, мы должны будем согласиться с тем, что замещающая причинность отнюдь не относится к числу распространенных философских концептов. Если посоветоваться с каким-нибудь хорошим обзором по теме, например с книгой «Причинность: очень краткое введение», написанной Стивеном Мамфордом и Рани Лилл Анджум, то мы увидим, что авторы просто не касаются вопроса, а могут ли вообще две вещи воздействовать друг на друга напрямую. Проблема эта тем не менее не является совершенно новой. Важные фигуры ранней исламской спекулятивной мысли, такие как Абу-ль-Хасан аль-Ашари (874–936) и Аль-Газали (1058–1111), уже утверждали, что лишь Бог служит истоком не только всего сотворенного, но и всего причиненного: может показаться, что хлопок горит от огня, но на самом деле поджигает его Бог (140).

Эта точка зрения, которая часто ассоциировалась с другими, несколько реакционными религиозными принципами, первое время не проникала в европейскую философию. Так продолжалось вплоть до семнадцатого столетия, когда усилиями таких величайших фигур, как Декарт, Николя Мальбранш (1638–1715), Спиноза, Лейбниц и Беркли, причинность была вручена, наконец, в руки Божьи. Как уже упоминалось, на Западе эта теория известна под названием окказионализма, хотя использование этого термина часто искусственно ограничивают именами Мальбранша и некоторыми из его современников.

С точки зрения секулярной западной цивилизации XXI века кажется слишком легким смеяться над философиями, воображающими божественное вмешательство в каждом мельчайшем событии мира, от горящих ватных шариков до движения моей руки, если я решил его совершить. Но если мы посмотрим на современную (contemporary) нам философию, то обнаружим, что она принимает удивительно похожее утверждение. Под «современностью» я имею в виду очень длительный период, который начинается не раньше того момента в истории, когда у нас появляются философы, чьи взгляды, если понимать их буквально, не вызывают сегодня приступов смеха. В кругах светского академического мейнстрима нас подвергли бы немедленному осмеянию, если бы мы начали буквально защищать идею Декарта о Боге как связующем звене между сознанием и телом, отождествление Спинозой Бога и природы или же учение Лейбница о бесчисленных мельчайших монадах, пребывающих в отношениях предустановленной гармонии так, что нам кажется, будто они взаимодействуют, хотя на самом деле это не так. Даже идея Беркли, что все существует лишь как образ для некоего божественного либо человеческого сознания, хотя и используется всегда всерьез как аргумент, подлежащий опровержению, будет сразу же осмеяна, как только кто-то действительно поверит в нее искренне, а не просто использует, играя роль адвоката дьявола. Исторический момент, когда стихает этот смех, можно датировать восемнадцатым веком, поскольку даже сейчас можно быть учеником Юма или Канта в буквальном смысле, не став при этом академическим посмешищем.