– И?!

– А чего «и»? Больше не хочет…

С минуту Борис мерил друга мрачным взглядом, а потом махнул рукой:

– Иди отсюда, киборг-убийца. Изведёшь нам всю медицину – кто штопать будет?

А еще через неделю оба друга поздравляли новобрачных: Иосифа и Александру Джугашвили…

Первыми в конце сентября в Одессе появились квартирьеры Георгиевской дивизии. Следом – интенданты из тех же штурмовиков. Местные жучки – сводчики, маклеры и прочие гешефтмахеры испытали судорогу восторга, но почти сразу же – жестокое разочарование. Выяснилось, что ни квартирьеры, ни интенданты с белыми эмалевыми крестиками на груди совершенно не понимают такой простой вещи, что гешефтмахер тоже хочет сладко пить и вкусно есть. А для этого надо всего-то взять что-то не по установленной, казенной цене, а чуть-чуть изменить счета. И ведь не задаром! Не задаром! Каждый из маклеров готов честно поделиться с интендантом, а сводчик – с квартирьером. Даже больше половины готов вернуть, в звонкой монете или настоящих кредитных билетах! Если, конечно, сумма в счете изменилась соответственно…

Вот только интенданты и квартирьеры с орденами святого Георгия упрямо долбили свое: цена честная, установленная казной. Другой не будет. Квартирьеры и интенданты хмыкали, прекращали торг и шли искать других поставщиков. У большинства других цены оказывались такими же, если не выше, но иногда удавалось найти прямые контакты с крестьянами, мелкими производителями, даже кустарями. С ними заключались контракты на поставку, а интенданты снова отправлялись на свои поиски.

Квартирьеры же подбирали места для расквартирования войск. Попытались договориться с управляющим Лузановых, но тот уперся и отказался предоставить поселок и часть поместья под временный лагерь. В казармах мест явно не хватало, так что, в конце концов, офицеры Георгиевской дивизии приняли решение: квартироваться на территории поселения Чабанка и в его окрестностях.

А потом прибыли первый батальон саперного штурмового полка и штаб дивизии, и все маклеры, жучки и сводчики взвыли дурным голосом: оказалось, что интенданты не просто искали поставщиков, а еще и собирали разведданные по наличию требуемых запасов. И вот теперь по указанным адресам амбаров, складов и пакгаузов ринулись, точно черные вороны, бойцы в черных мундирах, которые срывали пломбы, сбивали замки и ломали запоры. Все конфисковалось по строгому учету, а в конце ошалевшему хозяину выдавалась расписка со сроком оплаты в течение трех месяцев ПОСЛЕ окончания боевых действий на ВСЕХ фронтах. На расписках красовались подписи Анненкова и Львова, и, разумеется, они были обязательны к оплате. Но… НО!!!

Хозяева проклинали маклеров, и в ту октябрьскую ночь дюжие приказчики отделали не одного из гешефтмахеров. Те же, очухавшись, охая и почесывая намятые бока, отправились жаловаться…

– …Атаман? – Легкий стук в дверь, и на пороге возник дежурный офицер, подпоручик Пореш[90]. – К вам штатские, посетители.

В кабинет Анненкова вошел крупный человек с лобастой головой и седыми пейсами.

– Здравствуйте, господин генерал, – произнес лобастый. – Это таки большое счастье иметь вас в Одессе. Мине очень хочется сделать для вас что-то приятное. Так хочется, что боже ж мой… – С этими словами он положил на стол сверток из голубоватой оберточной бумаги. – Это – наше вам, – сообщил посетитель, предваряя вопрос Бориса.

Анненков развернул сверток, и на стол высыпались деньги. Причем, к удивлению Анненкова, не рубли, а фунты стерлингов.

– Пять тысяч, и таки можете не пересчитывать.

– Спасибо, – кивнул головой Борис. – Как мне к вам обращаться, мой неизвестный даритель?

– Ой, да не надо себе утруждать! – замахал руками лобастый, но, перехватив строгий взгляд Анненкова, тут же добавил: – Ой, ну, если вам таки так хочется, то зовите меня Эфраим. Эфраим Нахамсон.

– Прекрасно, господин Нахамсон, – снова кивнул Борис. – Прекрасно, что вы решили сделать такой значительный взнос на нужды обороны. Чаю?

– Да для чего же вам утруждаться? – опять замахал руками Эфраим. – Для чего такие хлопоты?

А про себя подумал: «Взнос на нужды обороны? Конечно-конечно, если вам угодно называть это так, то кто я такой, чтобы вам мешать?..»

Анненков тем временем уже нажал кнопку электрического звонка и приказал Порешу:

– Петр Людвигович, распорядитесь, чтобы нам подали чаю и всего, что к нему нужно. Да и еще, – добавил он, когда дежурный офицер уже повернулся на выход. – Вызовите к нам кого-нибудь свободного из финчасти и из ОСО[91].

«Финчасть» – это Нахамсону было понятно, а вот, что такое загадочное «ОСО», он не знал. Но не успел всерьез задуматься над этим вопросом: два унтер-офицера внесли в кабинет самовар, поднос с графинчиком коньяка и лимоном по-романовски[92] и серебряную плетеную корзиночку с конфетами и небольшими сухариками. И почти сразу вслед за ними вошли два офицера: суровый седоватый подполковник с рассеченной сабельным ударом щекой и невысокий плотненький капитан в очках без оправы.

– Телепнев[93], – отрекомендовался подполковник.

– Гершельман[94], – представился капитан.

Нахамсон вскочил, поклонился, назвался и сразу же решил, что капитан – и есть финансовая часть. Ну а где же еще служить в армии человеку с такой родной фамилией? Не из пушки же стрелять?

Анненков тем временем уже налил чай, жестом предложил всем присоединиться и пододвинул к подполковнику ворох бумажек:

– Владимир Владимирович, перечтите и расписочку будьте любезны.

Эфраим принялся, было, отказываться, но тут выяснилось, что расписка вовсе не ему, а генералу. Это несколько удивило его, но у генералов свои причуды… К тому же он понял, что такое «осо». «Отряд сопровождения» – и никак иначе! Сейчас этот звериного облика Телепнев заберет деньги и отвезет их в банк с вооруженной охраной. И правильно, и очень верно решил этот генерал-лейтенант: нечего такие деньги держать при себе! В банке они будут намного целее…