Ким и Ингве сидят с довольным видом. Они нашли общую тему и теперь планируют, как им наилучшим образом обеспечить документальными материалами наше путешествие. Ким благодаря знакомству на телевидении получил там взаймы шикарную DV-камеру. Каждый раз, как он направляет камеру на Руара, тот с недовольным лицом поднимает ладонь, чтобы показать свое отвращение. Он не любит сниматься. Может быть, у него есть что скрывать. Я где-то читал, что повара часто бывают замешаны в темных делишках. Мошенничества с организацией мнимых акционерных обществ, наркотики и тому подобное.

Мартин разложил перед собой свою периодическую систему и что-то в ней помечает. Впервые за долгое время он отдыхает от своих забот. Кредитная касса, девушки — никто тут его не достанет. Для них он за пределами досягаемости и с каждой минутой удаляется все дальше. Со скоростью тысяча километров в час. Эвен повернулся к иллюминатору, хотя за стеклом темнота. Под нами Тихий океан. Могучий, свободный ото льда океан. В нем плавают акулы. Эвен наслаждается минутой. Он закусывает тем, чем с короткими интервалами угощает нас «Эйр Нью Зиланд» (Ladies and gentlemen, boys and girls — welcome aboard this Boing 747, bound for Honolulu, Rarotonga and Aukland).[21]Когда наши взгляды встречаются, Эвен поднимает вверх большой палец и уж бог весть почему произносит слова «Wonderful Copenhagen».[22]

Последние дни перед отъездом промелькнули в лихорадке сборов. Мы ездили по городу и закупали снаряжение. Водяной фильтр, примус, микроскоп, вместительные металлические ящики, которые должны защищать чувствительную электронику от стихий и резких ударов. Надо было еще наладить конфигурацию компьютера и спутникового телефона, чтобы они сочетались друг с другом. Все-то теперь надо конфигурировать! Раньше об этом и речи не было. Сверхъестественно бескорыстный умелец из золотых страниц сделал для нас эту работу. Он вовсю конфигурировал, а сам усмехался себе в усы. Видно было, что это ему по душе: какие-то выходы и вводы, стопбиты и биты памяти, совместимость и черт его знает, что там еще! Наконец спутниковый телефон и компьютер нашли общий язык и стали общаться друг с другом. Вообще-то эта штука впечатляет. На практике это означает, что мы сможем из любой точки на свете, где бы ни оказались, принимать и отправлять сигнал радиоэлектронной связи, а проще говоря, позвонить по телефону. Тарифные ставки, разумеется, кошмарные, но мне как-то удалось уговорить одну солидную газету, что им будет выгодно оплачивать эти телекоммуникации. За это я буду посылать им очерки о ходе исследовательской работы.

Мы также встали на учет в Норвежской авиационной скорой помощи. Мы надеемся, что при необходимости они прилетят и заберут нас. Если только поблизости окажется аэродром, тогда они прилетят. Так они сами сказали, и мы подумали, что условие вроде бы приемлемое. Беда только, что поблизости у нас не будет ни одного аэродрома. До него еще сутки добираться морем. На судне, которого у нас не будет. Так что надо постараться не болеть.

Из приятных вещей перед отъездом случилось следующее. «Хельспорт» предложил мне купить у них палатку, спальные мешки и накидки от дождя со значительной скидкой. Я тотчас же ухватился за это предложение. И вот сейчас с нами в багаже едет большая палатка «лавву» на восемь человек. У каждого из нас, кроме того, тропический спальный мешок и накидка от дождя. Потому что, как мы узнали, там довольно часто идет дождь. Обычно это как-то не приходит в голову. А оказывается, вон оно что! Небесные хляби разверзаются. Ну и все такого типа. Уж эти мне погодные клише! Все они родом из тропиков.

Другая новость — из музея «Кон-Тики»: они дали нам рулон миллиметровки и велели отмечать как можно точнее все следы прежних поселений, какие только встретятся нам на Мануае. Этот остров наверняка никогда не изучали антропологи и археологи, так что подобного плана еще нет. Там могут скрываться сокровища. Следы жизни. Для науки все интересно, объяснили нам в музее. Так что, мол, не подведите!

Затем мы связались с «Реал Турмат»[23]— фирмой, которая почти безропотно дала нам сто упаковок съестных припасов для экспедиции. Маленькие пакетики с селянкой, пастой, говядиной, сайдой со сливочной кашей, мясного рагу с картофелем и еще каких-то концентратов. Ты просто срезаешь верх пакетика, наливаешь туда кипяток, размешиваешь, даешь немного постоять и не успеешь оглянуться, как готово роскошное питательное блюдо. Такую еду употребляют серьезные ребята, когда поднимаются на Гималаи или участвуют в уитбредовских кругосветных парусных гонках.

И вот мы летим в самолете. Посланцы Норвегии, отправляющиеся на край света. Собирающиеся исследовать то, что лежит за пределами изученного мира. Все сомнения отброшены. Снаряжение у нас настоящее экспедиционное. Мы похожи на экспедицию. И мы таки экспедиция! А я — руководитель этой экспедиции.

Мысли во время третьего полета.

Мысль номер один. Небо и море. Так что же я такое затеял?

Мысль номер два. Как много всего, чего я не знаю.

Мысль номер три. С чего это они так громогласно и настойчиво говорят, чтобы мы держали ремни безопасности пристегнутыми?

Мысль номер четыре. Это только кажется или самолет действительно почти все время трясется?

Мысль номер пять. Теория моя ни за что не выдержит проверки.

Мысль номер шесть. Надо было мне стать врачом.

Из этих шести мыслей я дольше всего задерживаюсь на первой и пятой. Остальные по сравнению с этими всего лишь мелькнувшие мыслишки. Я сижу с ощущением, что здорово заврался. Набрался нахальства, и вот вам пожалуйста! Сказать правду, свою теорию я выдумал с кондачка. Меня опьянил свежий зимний воздух и дерзкие теории миграции Хейердала. Коньки так легко скользили по льду Лианванна, одна мысль цеплялась за другую. Я чувствовал себя таким сильным и уверенным. А теперь наступило похмелье. Если теория оправдается, будет, конечно, сенсация. Для лидера плохо, когда он терзается сомнениями. Я старательно скрываю свое настроение, но, спрашивается, не проглянет ли оно потом, так что рано или поздно его заметят.

Перед тем как отправиться в путь, я ратовал за то, чтобы самому, может быть, в компании с Мартином, поехать сначала в Южную Америку рубить бальсовые деревья и плыть на плоту через океан, как Хейердал с его командой. Ну чтобы всем доказать, что ли. Тогда даже если бы конькобежная теория и не оправдалась, мы все равно совершили бы геройский подвиг. Большинство категорически отказалось плыть на плоту через океан, но Эвен и Мартин, кажется, были не прочь. Нам наверняка хватило бы нескольких бальсовых стволов. Ведь строить плот на троих это же совсем не то, что на семерых. Мы вполне могли бы построить плот, как у Кариуса и Бактуса, с парусом и что там еще полагается, и запросто пересечь океан. Так я думал. Но потом Эвен и Мартин прочитали ту часть «Кон-Тики», где говорится о рубке деревьев и сплаве леса, и им сразу расхотелось. Им не понравилось описание джунглей, через которые пришлось пробираться Хейердалу и Ватсингеру. Этот лес стеной стоял по берегу реки, а в нем затаились голодные аллигаторы. И самое худшее! Цитирую: «Наш плот привлек пристальное внимание стоявших на берегу людей зловещего вида, которые представляли собой уродливую смесь индейцев, негров и испанцев». Эта фраза все решила для Эвена и Мартина. Они отказались ехать со мной. Несмотря на то, что мы, люди, живущие в современном обществе, придерживаемся иного отношения к представителям чужих культур, чем пятьдесят лет тому назад. Позитивное отношение мы впитали с молоком матери. Мы поняли, что мы, как и наши взгляды, ничуть не лучше других. Саамы, индейцы, эскимосы, негры — такие же люди, как и мы. Они — наши братья и сестры. Мы поняли, что в своем отношении к миру мы не должны исходить из мысли, что наша культура является единственно разумной. Этноцентрическое мировоззрение приказало долго жить. Так, по крайней мере, считал мой гимназический учитель обществоведения. Истинная картина имеет, однако, свои нюансы. Такие культурные и образованные люди, как Эвен и Мартин, начинают нервничать при мысли о том, до каких поступков может додуматься человек, в котором смешалась кровь индейцев, негров и испанцев. По словам Эвена, самое неприятное тут испанская часть. С неграми и индейцами всегда можно как-нибудь столковаться, они — дети природы, у них все в порядке с преданиями пращуров и т. д. А вот с испанцами это сложней, они гораздо неуравновешенней. Они — конкистадоры, жестоки к животным, к женщинам и к другим людям, они бессердечны, лукавы, алчны до золота и могут в любой момент сорваться из-за пустяка. Мартин уверял, будто бы видел статистическую работу, из которой явствовало, что все выжившие при крушении «Титаника» так или иначе имели в жилах каплю испанской крови.