Вообще, тысячу лет назад все было гораздо проще. Не нужно было никого опасаться и заманивать своих жертв хитростью. Можно было просто охотиться. Голой, голодной и жадной. Настигнуть какую-нибудь одинокую бедняжку ночью в лесу и разорвать зубами на части, не боясь испачкать платье. Напиться вдоволь горячей соленой кровью и, шатаясь от усталости, сытой и довольной брести к реке. Смотреть, как в лунном свете свершается магия: твоя кожа переливается серебристым и белым, тело наполняется молодостью и несокрушимой силой. Ты снова жив, полон энергии и готов к новой охоте. И никто не ищет пропавших.

В этом смысле прогресс все только усложнил. И она скучала по временам отчаянного беспредела. И вчера ей тоже хотелось, как в старые добрые времена, склониться над бедняжкой, дрожащей на каменном алтаре. Вонзить свои истосковавшиеся по человеческой плоти клыки в мягкое, горячее, клокочущее живыми, напряженными под кожей, артериями. Пронзить ее шею, чувствуя, как резкими толчками из получившихся отверстий вырывается наружу густая, как томатный сок, и остро-пахнущая жизнью алая жидкость.

Забыть о своей сущности, стать животным, хищным, безжалостным, терзающим еще парное теплое мясо, секунду назад бывшее человеком. Чувствовать, как щекочут грудь тоненькие струйки, сбегающие с губ вниз. Надавить нетерпеливыми пальцами, чтобы усилить поток, превращающий булькающую кровь в настоящий фонтан. И упиваться им и своей властью. Зная и ощущая физически, как чужая жизнь, покидающая безвольное тело, наполняет собой тебя, двигаясь в каждой клеточке твоего холодного тела. Холодного, да. Зато вечного и молодого.

Вместо этого, следуя дурацким правилам Отеля и, черт его подери, этикету, Кармилле пришлось просто стоять рядом. И наблюдать, как слуги наполняют высокий изящный бокал жидкостью, медленно стекающей из отверстия на груди девушки. Она ждала, пока ей подадут заветный напиток, и чувствовала себя долбаной аристократкой, попавшей в ловушку из условностей. Потом пила его, так же, как и прежде, жадно, дрожа от нетерпения, втягивая носом манящий аромат.

Пила и ненавидела тех, кто поставил ее в эти рамки. Кто заставил подчиниться и принять правила игры. Пила и мечтала о том, что скоро наступит тот день, когда она сможет сама выбирать, как поступать с заблудшими душами в этом особняке. И никто не посмеет ее остановить. Она будет убивать столько, сколько ей заблагорассудится.

И накажет каждого, из-за кого ей вчера хотелось униженно упасть перед алтарем на колени и лично языком вылизать каждую каплю красного и липкого из лужи на каменном полу.

Да, герцогиня негодовала. Но время от времени ей все-таки приходилось приезжать в Отель, смиренно принимая его правила и традиции. Ей претило подчинение, но иначе было не спастись — церковники охотились за ней, следили и устраивали облавы. Пару раз она даже еле выбиралась из их ловушек, успевая освободиться за секунду до встречи с осиновым колом. И такое место, как этот особняк, невидимое для посторонних, было для нее единственным спасением от преследований.

— Лиза! Что с тобой? — Лонни отчаянно тормошил девушку за плечи, пытаясь привести в себя. — Эй, Лиза!

— Ты бы прикрылся, — бросила ему Кармилла, глядя в зеркало с обратной стороны дверцы шкафа.

Лениво потянувшись, она наклонила графин, намочила водой салфетку и стерла с лица остатки страсти, бушевавшей минуту назад между любовниками. Бумажное полотно покрылось яркими алыми разводами.

— И умылся, — добавила герцогиня, переведя взгляд с его достоинства на растерянное лицо.

Лонни дернулся в сторону комнаты и тут же замер на месте.

— Что, малыш? Ты выглядишь испуганным.

— Я…

— Ты… боишься, что я причиню вред твоей подружке, пока ты одеваешься?

— Я не… — заметался красавчик, не зная, как лучше поступить.

— Может, я так и сделаю. Но главный вопрос сейчас не в этом.

Форменные штаны, немного помятая белая рубашка, жилет с вышитой на кармашке эмблемой-цветком. Красавчик еще никогда так быстро не одевался. Он делал это второпях, потея и не отрывая взгляда от Кармиллы, стоящей возле тела девушки, за которую он так беспокоился. Лонни прекрасно знал, чего можно ожидать от женщины, пришедшей в ярость. А за спокойным непроницаемым лицом Кармиллы сейчас скрывалось именно это. Чутье его до сих пор не подводило.

Трусы! Он забыл надеть чертовы трусы! Он огляделся, нагнулся, выудил их кончиком пальца из-за дивана и сунул в карман. Точнее попытался. Идиотские черные плавки никак не хотели туда помещаться.

— Ты же не думаешь, что эта милашка покинет мой номер в добром здравии? — Герцогиня подвязала халатик на талии атласным пояском. Села на смятую постель и прикурила тонкую длинную сигарету.

Больше всего ему теперь хотелось съездить с размаху по ее смазливому личику. Но Лонни сдержался, знал, что это бесполезно. Менее болезненно было бы сейчас ударить кулаком в кирпичную стену. Силы его и Кармиллы даже не поддавались сравнению. А его магия внушения, и без того не самая могущественная, действовала исключительно на людей.

— Дорогая, — едва не заскрипев зубами, начал он. — Ты ведь понимаешь, что это не правильно? Да?

Лонни одарил ее самым ласковым взглядом, на который только способен дешевый актер самой захудалой сельской забегаловки. Он догадывался, что вряд ли женщина с таким опытом клюнет на его жалкие маневры, но надеялся на чудо и просто тянул время.

— Она. Никуда. Отсюда. Не выйдет!

Хладнокровно. Не дрогнув ни одним мускулом. Спокойно и безапелляционно.

Но золотые локоны красавчика словно поджарили из огнемета. Он выдохнул, стараясь не впадать в панику, и улыбнулся ей еще раз. Быстро протер уже грязной мокрой салфеткой лицо, промокнул шею. Опустился на колени и дрожащими руками приподнял голову Лизы. Подсунул руку ей под ноги и легко оторвал от земли.

Девушка была необычайно хороша. С закрытыми глазами, спутанными волосами и легким румянцем на совершенно бледном лице. Красавчик в который раз почувствовал странное притяжение, которое заставляло замирать сердце при одном только взгляде на ее такую простую, но чистую и естественную красоту. Почувствовал свою ответственность, а также вину за то, что Лиза оказалась сейчас на волоске от смерти.

И знал, что Кармилла тоже чувствует. Даже на расстоянии слышит, с каким шумом его бедное сердце принялось перегонять кровь по организму. И знал, что это женщина такого не простит.

— Это просто случайность, понимаешь? Девчонка ничего не видела. Ее послали убраться в номере, и она, вероятно, просто испугалась.

— Она видела достаточно, — покачивая домашней туфелькой на маленьком каблучке, произнесла герцогиня. Тоном, достойным холода вечной мерзлоты.

— Обещаю тебе, Лиза ничего не вспомнит.

Попятился назад, дрожа всем телом.

— Лонни, мой мальчик. — Кармилла медленно поднялась с кровати. Будучи меньше ростом, она сейчас показалась ему целым небоскребом. — Давай я здесь буду решать, как мне поступать с теми, кто нагло врывается на мою территорию и шпионит?!