Согласно официальному нарративу, взяточничество в период позднего сталинизма стояло на грани исчезновения. Это был досадный, но отнюдь не массовый пережиток капитализма, ограниченный горсткой жалких мерзавцев. Однако по материалам архивов складывается картина оживленных, продуктивных, часто весьма творческих взаимоотношений между должностными лицами и советскими гражданами. Взяточничество и сопутствующие ему ритуалы будут существовать, пока верно служат своей цели и пользуются спросом. Как мы видели, послевоенная волна репрессий в условиях острого дефицита и бюрократического хаоса способствовала процветанию рынков нелегальных услуг, открывая множество возможностей и для должностных лиц, и для посредников.

Представленные свидетельства показывают, сколько разных способов изобретали люди, чтобы отвести беду или улучшить свою жизнь, на многих уровнях беря на себя инициативу и создавая эффективные неформальные (хоть порой и криминальные) отношения. Важную нишу заняли посредники, поддерживавшие связь между «дарителями» и получателями подарков и зарабатывавшие на таких услугах. Правовая система стремилась искоренять и преследовать моральные и профессиональные прегрешения должностных лиц, но все попытки бороться со взяточничеством заодно обнажали изъяны советского государства, чрезвычайные проблемы повседневного выживания и огромную дистанцию между обещаниями государства и будничной действительностью. Таинственный мир сложных неофициальных отношений приоткрывает лишь один аспект, если можно так выразиться, «драмы бытовой преступности» в период послевоенного восстановления.

Анализ этих практик и культуры освещает не только представления общественности о взяточничестве, но и ее участие в нем. Не стоит выносить за скобки население, делая вывод, будто вымогательство со стороны коррумпированных бюрократов не оставляло выбора тем, кто имел с ними дело. Глядя на взяточничество с точки зрения замешанных в нем лиц, понимаешь, что простых людей нельзя считать исключительно жертвами должностной коррупции (хотя, конечно, нередко бывало и такое). Часто они шли на сделки охотно, ради собственной выгоды. Материалы партийных и государственных архивов рисуют картину того, как многие советские люди осваивали тонкости «искусства взятки». По крайней мере часть населения СССР играла в отношениях с неотзывчивыми представителями государства отнюдь не пассивную роль. Напротив, рядовые граждане, сталкиваясь с произволом властей, проявляли инициативу и пытались приспособиться к тяжелым обстоятельствам. Дача взяток была особым умением, которое оттачивалось благодаря опыту, и люди пользовались им, изучая госслужащих, выбирая подходящих кандидатов, договариваясь с ними, обмениваясь «по бартеру», даже «покупая» их. При помощи этого умения советский народ заставлял государство работать на себя, правда, ценой большого риска и значительных затрат. Хотя многие примеры, приведенные в данной главе, касаются органов суда и прокуратуры, свидетельства, рассмотренные выше, показывают, что множество других государственных учреждений – жилищных, медицинских, транспортных, образовательных и снабженческих (если вспомнить несколько ярких примеров) – также не оставались чужды подобного рода переговорам и неофициальным операциям.

Сделанный здесь акцент на действия рядовых граждан не означает, что им принадлежало главенство в отношениях с работниками государственного аппарата; конечно, об этом нет и речи. Работник, отказавшийся от взятки, мог разрушить жизнь просителя, сообщив о его предложении в милицию. Работник мог взять деньги и ничего не сделать, прекрасно зная, что если проситель пожалуется на него властям, то заодно сам признается в совершении серьезного преступления. Не следует ни романтизировать, ни недооценивать неравенство, присущее взаимоотношениям просителей и должностных лиц. Однако имеющийся материал усложняет расхожее представление о взяточничестве как явлении, посредством которого государство-вымогатель исключительно виктимизирует безвластных; взятка предстает еще и оружием в арсенале индивида в советском обществе.

Историки Гольфо Алексопулос и Шейла Фицпатрик рассказали о приключениях «жуликов-виртуозов», которые разъезжали по Советскому Союзу, надувая бюрократов и выманивая у них деньги, необходимые документы, услуги72. Как указывают оба автора, фигура жулика-виртуоза имеет в России давнюю историю. Фицпатрик в статье 2002 г. под названием «Советские мошенники в сталинский период» решается заглянуть и в послевоенное время, которое рассматривается в данной книге, исследуя, по ее выражению, советское трикстерство и советское жульничество. Ее интересует, как эти жулики обводили вокруг пальца злополучных функционеров «с мягким сердцем и не менее мягкими мозгами», представителей уязвимой и, складывается впечатление, недалекой бюрократии73.

Говоря об отношениях между официальными лицами и просителями в сталинскую эпоху, я дополнил бы модель «жулика» из работ Фицпатрик и Алексопулос понятием «искусства взятки», процесса переговоров с неписаными правилами, проходившего на теневых рынках. Искусство взятки находило применение каждый день, на работе у множества людей, в тысячах кабинетов; его в равной мере осваивали ответственные работники и рядовые советские граждане. Взяткодатели и взяткополучатели торговались и заключали сделки (иногда с помощью посредников), подыскивая оптимальных партнеров, добиваясь наилучших условий и наименьшей опасности. Иными словами, «виртуозы» встречались по обе стороны стола. Коррупция развивалась в рамках системы, поощрявшей незаконные отношения и прикрывавшей их, системы, посредством которой и должностные лица, и обычные люди стремились улучшить свою долю. Искусство взятки служило ответом на обстановку крайнего дефицита и глубокой дезорганизации вкупе с широко распространенным ощущением жестокой социальной и юридической несправедливости. Метафора «сделки» уходит корнями в освященные веками традиции подношения даров, особенно «корыстного дарения». Функционер, склонный подзаработать на стороне, готовый торговать своими услугами, если баланс риска и вознаграждения выйдет положительным, вероятно, показался бы среднему советскому человеку гораздо более узнаваемым «типажом», чем блистательный профессиональный жулик или легко попадающийся ему на удочку бюрократ.

В следующей главе прослежена необычайная история одного советского судьи, чей арест за взяточничество и закрытый процесс подарили нам яркую иллюстрацию сложного послевоенного мира даров, взаимных обязательств и «искусства взятки», так как социальные отношения этого судьи и его неоднозначный выбор в почти невозможной ситуации стали предметом дотошного расследования.

Советская победа над нацистскими агрессорами во Второй мировой войне стала необычайным триумфом, который, казалось, доказал успешность советской системы. Однако, едва СССР начал восстанавливаться после военной разрухи, коррупция среди государственных служащих расцвела пышным цветом. Пытаясь увернуться от посягательств государства, люди налаживали неформальные контакты с его чиновниками, порой покупая их противозаконную помощь. Со своей стороны, чиновники могли требовать «левую» плату либо за выполнение возложенных на них обязанностей, либо за использование служебного положения для совершения незаконных действий. Как покажут следующие две главы, сталинский режим всячески старался пресекать эти «неофициальные» преступные связи, которые, по всей видимости, во время и после войны опасно оживились.