Имперские законы о получении взяток (содержавшиеся в уголовном кодексе 1845 г., в части, посвященной должностным преступлениям) проводили ряд более тонких различий. В самой важной статье квалифицировались несколько типов запрещенных подарков38. Получение чиновником подарка просто за то, что он и так должен был делать, то есть за нечто законное и входящее в его обязанности, именовалось «мздоимством» (сам незаконный подарок – «мздой»).

Так же как потом в советских уголовных кодексах, взяткой мог считаться любой ценный подарок, сколь угодно небольшой, а не только деньги.

Закон выделял две категории мздоимства в зависимости от того, когда вручался подарок – до или после действий чиновника. Уголовный кодекс считал подарок задним числом, в качестве своего рода «вознаграждения» за сделанное, не преступлением, а этическим нарушением, при условии законности действия, за которое вознаграждался чиновник. Обычно закон рассматривал такие вознаграждения постфактум (первый тип запрещенных подарков), скорее, как «знаки благодарности» за своевременное и правильное исполнение должностными лицами своих обязанностей. Чиновника, принявшего подобный дар, ждало очень мягкое наказание – он должен был уплатить эквивалентный по стоимости штраф (и вернуть сам подарок). Имперское законодательство явно проявляло к этому типу «благодарности» сравнительную терпимость.

Несколько серьезнее уголовный кодекс империи относился ко второй разновидности мздоимства – когда чиновник принимал подарок прежде, чем исполнял свой долг. Такие случаи, даже если последующие действия или услуги чиновника не являлись незаконными, уголовный кодекс трактовал как побуждение, которое могло извратить официальное решение. С виновного должностного лица брали штраф, вдвое превышающий стоимость подарка, что, впрочем, тоже оставалось довольно мягким наказанием.

Третий и наиболее предосудительный тип взяточничества, описанный в имперском кодексе, – получение чиновником подарка (хоть предварительно, хоть постфактум) в качестве стимула сделать что-то, нарушающее закон. Уголовный кодекс именовал подобный поступок «лихоимством». Должностных лиц, судимых за лихоимство, надлежало приговаривать к куда более суровому наказанию: 1-3 годам ссылки в Сибирь (Томскую или Тобольскую губернию) с конфискацией всего личного имущества.

Советское законодательство, напротив, не принимало все эти различия во внимание. В попытке преодолеть широко распространенную снисходительность к небольшим, не денежным «знакам благодарности» Верховный суд СССР в 1948 г. вынес ключевое постановление. Он подтвердил, что любой подарок должностному лицу вне зависимости от размера должен считаться взяткой. Поводом к решению Верховного суда послужило дело литовского госслужащего, принявшего в подарок пол-литра водки. Местный суд признал и дарителя, и получателя водки виновными во взяточничестве. Верховный суд Литовской ССР отменил этот вердикт на том основании, что поллитровку нельзя квалифицировать как взятку ввиду ее «незначительной» стоимости. Однако Верховный суд СССР после пересмотра дела отменил решение литовского Верховного суда, указав, что «незначительных» взяток не бывает39. И бутылку спиртного, и прочие небольшие подарки, объявил он, следует рассматривать как взятки, которые способны оказать нежелательное влияние на суждения официальных лиц; дарителей и получателей подобных мелких знаков благодарности нужно привлекать к ответственности.

Плата и дары должностным лицам действительно могли принимать самые разнообразные формы. Советская жизнь предоставляла массу возможностей для легальной передачи из рук в руки денег, подарков, премий; тайком приспособить подобные виды обмена для незаконной платы не составляло труда. Мнимый проигрыш пари, покупка чего-нибудь у начальника, незаслуженное премирование сотрудника – за любой из этих операций могла скрываться взятка. Судебные власти нашли для таких тайных платежей, которые не выглядели очевидным обменом наличных на услуги, термин «замаскированная взятка». Иногда замаскированные взятки осуществлялись довольно неуклюже, но нередко – с большой изобретательностью40. «Маскировка» взяток служила одним из факторов, затруднявших правоохранительным органам доказательство совершения преступления в делах о взяточничестве.

Обширный доклад, подготовленный в июле 1947 г. главой уголовно-судебного отдела Прокуратуры СССР, освещает еще один аспект народных представлений о взяточничестве41. Согласно этому докладу, взяточничество чаще всего вскрывалось, когда взяткодатель полагал взятку своего рода «контрактом», который взяткополучатель затем нарушил. В таких случаях ни стыд, ни страх не мешали взяткодателю сообщить о заключенном соглашении властям. Хотя сотрудники правоохранительных органов убеждали граждан, столкнувшихся с требованием взятки, сигнализировать об этом, малое число осужденных благодаря полученным подобным образом сведениям показывает, что они редко так поступали. Люди, наоборот, вступали в сделки, уверенные в их необходимости или выгодности. Взятка представляла собой форму взаимообмена, которую взяткодатель чаще всего мог осудить, если тот, с кем он имел дело, проявлял чрезмерную жадность или требовательность либо не соблюдал условия сделки. В одном довольно неординарном случае, согласно показаниям на суде, человек заплатил женщине-адвокату 15 тыс. руб., чтобы добиться освобождения из тюрьмы своей тещи. Однако суд отклонил поданное адвокатом заявление об обжаловании. Когда адвокат предложила вернуть деньги, взяткодатель завопил: «Не надо мне деньги, а мне нужна теща!» Потом потребовал: «Отдайте мои деньги, иначе я вас убью!» «Желая избавиться от скандала, – сказала адвокат на суде, – я продала свои вещи… и я вернула ему 15 000 рублей»42. Для взяткополучателя наибольшая опасность разоблачения часто грозила со стороны разочарованного взяткодателя.

Все уголовные кодексы признают, что взятки имеют практически бесконечное число разновидностей и, уж конечно, не ограничиваются деньгами. В зависимости от местных обычаев, как мы видели, незаконные подарки должностным лицам могут принимать множество форм, от наличных, продуктов, предметов одежды и домашнего обихода до ювелирных изделий и прочих ценностей. Неудивительно, что на просторах послевоенного СССР с его хозяйством, не столь монетизированным, как капиталистические экономики Запада, встречалось много типов неденежных взяток, а также других операций на основе бартера, торговли, обмена услугами, которые формально не являлись незаконными. Тем не менее стереотип относительно малой ценности денег в Советском Союзе очевидно неверен. Разумеется, там оставалось место и для наличных. Определенные вещи – дефицитные лекарства, предметы быта, пользовавшиеся большим спросом, мотоциклы, автомобили – можно было найти на нелегальных и полулегальных рынках и зачастую приобрести только за деньги. А условия, когда для большинства людей желанные товары имелись лишь на черном рынке, давали должностным лицам стимул продавать свои услуги и одолжения за наличные.

Умением отыскать вероятного взяточника и дать взятку кому следует в Советском Союзе овладевали многие. Как показал некто Цагарейшвили, он сразу узнавал лиц, берущих взятки, по одежде и манерам: «Взяточник обычно должен быть хорошо одет, очень подвижен и нахален»43. Цагарейшвили был немало удивлен, когда «скромно одетый» человек, который произвел на него «приятное впечатление», тоже оказался взяточником. Журнал «Крокодил» в фельетоне под названием «Точное доказательство» высмеивал любимую забаву некоторых советских граждан – втихомолку строить предположения, кто из ответственных работников коррумпирован, а кто нет. Трое персонажей гадают, как понять, берут ли взятки их начальники. По глазам? По манере пожимать руки? Или по дорогим платьям их жен? Один из собеседников отвергает все эти методы. Он, дескать, потратил целый месяц, пытаясь уяснить, не взяточник ли его шеф. Все признаки говорили, что да, но уверен он быть не мог. Однажды он пришел к начальнику в кабинет, не застал того на месте и спросил у секретарши: