class="p1">— Вообще-то да, — ответила я, снимая с плеча сумку. — Какой у вас срок, как давно вам нездоровится, когда вы в последний раз ходили по-большому?

Губернаторша слегка заинтересовалась и жестом выпроводила Дилман из комнаты.

— Как, говорите, вас зовут?

— Фрэзер. Вы испытываете признаки ранних родов? Схватки? Кровотечение? Периодические боли в спине?

Она бросила на меня косой взгляд, но все же начала отвечать на вопросы, из которых я со временем диагностировала острый случай пищевого отравления: скорее всего, вчерашние остатки устричного пирога, поглощенного — со множеством другой пищи — в припадке аппетита, присущего беременным.

— Значит, у меня нет лихорадки? — переспросила миссис Мартин.

— Нет. Во всяком случае пока, — уточнила я ради очистки совести. Неудивительно, что она боится лихорадки: в городе свирепствовал особенно жестокий вирус — пару дней назад умер секретарь губернатора, и Дилман осталась единственной здоровой горничной.

Я помогла губернаторше перебраться в кресло, куда она осела, словно помятый торт со сливками. В комнате было жарко и душно; я открыла окно в надежде слегка проветрить.

— Боже правый, миссис Фрэзер, вы хотите меня прикончить? — Миссис Мартин вцепилась в одеяло и вздернула плечи, словно я впустила в комнату лютую метель.

— Скоро закроем. Сейчас вам нужен свежий воздух и легкий перекус. Как по-вашему, осилите немного гренок?

Губернаторша задумалась, осторожно трогая уголки губ языком.

— Пожалуй. И чашку чая. Дилман!

Дилман отправили за чаем и гренками — когда же я в последний раз видела настоящий чай? — а я принялась собирать более подробный анамнез.

Сколько всего беременностей? Шесть… Тут на ее лицо набежала тень, а взгляд невольно упал на деревянного щенка, валявшегося у очага.

— Дети дома? — с любопытством спросила я. Никаких следов детей я, правда, не заметила — даже в особняке такого размера шестерых не спрячешь.

— Нет, — вздохнула она и рассеянно сложила руки на животе. — Мы отправили девочек к сестре в Нью-Джерси пару недель назад.

Еще несколько вопросов, и принесли чай с гренками. Я оставила ее и принялась перетряхивать влажную постель.

— Это правда? — неожиданно спросила миссис Мартин, заставив меня вздрогнуть.

— Что именно?

— Говорят, вы убили беременную любовницу своего мужа и вырезали у нее из живота ребенка…

Я закрыла глаза и прижала тыльную сторону ладони ко лбу. Господи, она-то откуда знает?

Наконец я обрела дар речи.

— Она не была его любовницей, и я ее не убивала. А что касается остального — да, так и есть.

Какое-то время губернаторша смотрела на меня с отвисшей челюстью, затем резко ее захлопнула и прикрыла руками живот.

— Вот и доверь Джорджу Уэббу найти мне повитуху! — воскликнула она и, к моему немалому удивлению, рассмеялась. — Он не знает?

— Полагаю, что нет, — в высшей степени сухо ответила я. — Во всяком случае, я ему не говорила. А вам кто сказал?

— О, вы у нас фигура известная, миссис Фрэзер. Только о вас и говорят! У Джорджа, конечно, нет времени для сплетен, но даже он наверняка слышал — просто у него плохая память на имена. Зато у меня хорошая.

Румянец постепенно возвращался на ее лицо. Миссис Мартин откусила еще один кусочек гренки, прожевала и энергично проглотила.

— Правда, я не была уверена, что это вы…

Она закрыла глаза с некоторым сомнением и подождала. Судя по всему, гренка благополучно достигла желудка, и губернаторша снова принялась за еду.

— И что же теперь, когда вам известно?.. — осторожно поинтересовалась я.

— Ну, не знаю… Никогда раньше не видела убийц.

Она проглотила последний кусок и облизала кончики пальцев, а затем вытерла их салфеткой.

— Я вовсе не убийца!

— Ну а что вам еще говорить, — резонно заметила губернаторша, с интересом обозревая меня поверх чашки. — Вы не выглядите испорченной — хотя, надо сказать, респектабельной тоже.

Она подняла ароматную чашку и отпила с блаженным выражением лица. Я вспомнила, что с утра ничего не ела, кроме скудной плошки несоленой каши без масла.

— Мне надо все обдумать. — Миссис Мартин поставила чашку на блюдце. — Отнесите на кухню, и пусть пришлют суп и немного сэндвичей. Кажется, ко мне действительно возвращается аппетит!

* * *

И что теперь?

Меня так резко выдернули из тюрьмы и поместили в резиденцию губернатора, что я чувствовала себя матросом, высадившимся на сушу после многих месяцев скитаний по морям, — с непривычки шатало и покачивало. Я послушно спустилась на кухню, забрала поднос с восхитительно пахнущим супом и отнесла миссис Мартин, действуя на автомате, словно робот. К тому времени как она меня отпустила, мозг начал потихоньку функционировать, хоть и не в полную силу.

Итак, я в Нью-Берне и — благодарение Богу и Сэди Фергусон — за пределами тошнотворной каталажки шерифа Толливера. Здесь сейчас Фергус и Марсали; значит, самое логичное и, по сути, единственное решение — сбежать и пробраться к ним, а уж они помогут найти Джейми. Я отчаянно цеплялась за слова Тома Кристи, что Джейми жив, не допуская и мысли о других вариантах.

Однако сбежать из губернаторского дворца оказалось не так-то просто: все входы тщательно охранялись, а моя попытка заговорить стражника увенчалась лишь неожиданным появлением мистера Уэбба, который цепко взял меня за руку и повел наверх, в душную комнатку на чердаке, где и запер.

Здесь было лучше, чем в камере, но и только. Кровать, ночной горшок, таз, кувшин и комод с кое-какой одежкой. В комнате давно не жили — на всем лежал тонкий налет пыли, и, хотя в кувшине еще осталась вода, в ней успели утонуть мотыльки и прочие мелкие насекомые. Кроме того, я обнаружила маленькое, насмерть закрашенное чердачное оконце; после долгих усилий удалось его открыть, и я жадно вдохнула горячий влажный воздух.

Я разделась, вытащила из кувшина дохлых насекомых и ополоснулась, как смогла, без мыла и шампуня, — чистое блаженство после недели в поту и грязи. Помедлив, я достала из комода поношенную хлопковую сорочку, не в силах надеть свою, затасканную и влажную от пота.

Почувствовав себя куда лучше, я встала у окна, расчесывая мокрые волосы, — на комоде нашлась деревянная гребенка, хотя зеркала в комнате не оказалось, — и попыталась разглядеть происходящее внизу.

По обозримому периметру усадьбы стояла стража. Интересно, здесь всегда так? Вряд ли: вид у людей напряженный, держатся настороже. Вот кто-то приблизился к воротам, и стражник тут же агрессивно выставил ружье.

Перед дворцом на небольшом холмике, доминирующем над городом и гаванью, размещались шесть пушек; вокруг толпились солдаты в форме — похоже, морская пехота, я не очень разбираюсь в мундирах. Среди них находились двое в штатском; немного высунувшись, я разглядела