проходивших и проезжавших на улице, за воротами, людей и машин, а также живностью во дворе.

– Я мог бы вам привести пример когда один кретин-подчинённый отказался выполнить мой, по его мнению, глупый приказ и через секунд десять погиб… Но не буду. Вы сами уже обстрелянные парни и должны всё это понимать. Далее… Сегодня в первый и в последний раз я вижу в расположении отряда такую безалаберность и злостное нарушение устава! В дальнейшем, буду строго за это наказывать! Лично! – мрачно нахмурился он.

Заметив как шевельнулся Брайтшнайдер, Гюнтер спросил:

– Что-то хотите добавить, гауптшарфюрер?

– Хотел бы уточнить, оберштурмфюрер, про какие нарушения вы говорите? – поинтересовался бывший взводный, смотря на него со слегка удивлённым видом. Гюнтер подошёл к нему вплотную и посмотрел прямо в глаза. Тот, не отводя взгляда, стоял с каменным выражением лица. Хочет поиграть в гляделки? Да пожалуйста..

– Что ж, если вы решили прикинуться глупыми мальчиками из "Гитлерюгенда" то поясню… – усмехнулся Гюнтер, продолжая смотреть в упор. – Караульная служба налажена отвратительно! Часового нет вообще… Какой-то хрен валяется в тени, не доделав ремонт вверенной ему боевой техники! От некоторых из вас пахнет шнапсом! Достаточно или мне продолжить? Отвечать!! – внезапно рявкнул он прямо в лицо Братшнайдеру.

Гауптшарфюрер невольно вздрогнул, моргнул… и отвел взгляд. Что и требовалось доказать! Впрочем, тот быстро взял себя в руки и заговорил:

– Моя вина, оберштурмфюрер! Что касается часового то мы же на своей земле, вокруг куча своих частей, кого тут опасаться? А выпивка… У Клауса сегодня день рождения вот мы и глотнули немного. Техника исправна, хоть сейчас в бой. С "Малышом" работы на пять минут, наш Георг прямо сейчас всё доделает… – оглянулся он на давешнего механика, который сейчас тоже стоял в строю, одетый по форме.

– Так точно, оберштурмфюрер! – встрепенулся тот. – Можете засечь по своим часам, командир!

– Отставить! – жёстко сказал Гюнтер и механик, который уже навострился бежать к броневику, замер на месте словно статуя. – Я не распускал строй! Наш Папа недоволен вами. Он сказал что вы расслабились как проститутки в конце рабочего дня! Или ночи… А я не люблю расслабленных солдат потому что отлично знаю к чему это может привести! И допускать этого не намерен! Так же как и краснеть из-за вас перед всем "Лейбштандартом"! – повысил он голос.

– Вы, свинские собаки, должны подавать пример всем остальным! – злился Гюнтер, в который раз оглядывая подчинённых. – И что же я вижу? Кучу мордоворотов не знающих чем заняться! Может заставить вас отжиматься по двести раз? Или ходить строем с утра до вечера? Как вам эта идея?

Красноречивое молчание послужило ему ответом. Судя по взглядам, хотя бы некоторые прониклись… Уже неплохо! Но пора переходить к главному..

– Слушайте меня внимательно, бойцы… – продолжил Гюнтер нормальным голосом. – У нас осталось совсем немного времени до начала активных действий. Скоро придёт наш черёд показать "томми" и "лягушатникам" как могут сражаться настоящие немецкие парни, которые готовы на всё чтобы выполнить приказ… И я хочу чтобы мы все были одним целым! Командой, в которой каждый друг другу доверяет и готов прикрыть спину! Иначе просто сдохнем… Я думаю, никто не хочет гнить в земле когда наверху будут греметь победные фанфары, верно? – усмехнулся он. – А для этого слушайте меня и тогда, возможно, у вас появятся больше шансов прогуляться по Парижу и попробовать французские дырки..

На лицах солдат появились ухмылки, раздались еле слышные смешки.

– Хотя не уверен что мы почувствуем разницу… Но проверить всё равно не помешает! – открыто улыбнулся Гюнтер, чувствуя что нашёл общий язык с парнями взвода. – И последнее… Всё что происходит в отряде должно остаться здесь! Мы сами будем карать тех из-за кого у товарищей будут неприятности! Сами поздравлять и помогать им! Запомните! Перед Папой и фюрером я всегда буду на вашей стороне! Стану защищать как смогу… Но, если понадобится, пристрелю любого из вас как паршивого пса, который решит оскалить зубы на своего или плюнет на приказ!

Гюнтер, с суровым видом, снова прошёлся перед строем и тихо спросил:

– Всем всё понятно?

– Так точно! – грохнул могучий, слаженный рык, от которого всполошились куры и забегали в поисках укрытия.

– Вольно! Разойдись! – скомандовал он и тут же подозвал Майснера.

Тот тут же подбежал к нему и вытянулся:

– Оберштурмфюрер! По вашему..

– Отставить! – прервал его Гюнтер и спросил: – Тебе отдельный приказ… Найди чёрную, зелёную и коричневую краску. Нужно за… три, максимум четыре дня нанести камуфляж на все наши броневики. Ясно?

– Так точно! – кивнул механик. – Найду!

– Хорошо… Потом поспрашивай в ремонтных мастерских куски стали не меньше двух сантиметров толщиной. Установим их как дополнительную лобовую и бортовую броню. Задача ясна?

Тот снова кивнул.

– Всё, свободен! И доделай сейчас же "Малыша", чёрт бы тебя побрал! – крикнул он вдогонку Майснеру.

Оглядевшись, Гюнтер почувствовал что настроение стремительно улучшается. Один из солдат, выслушав тихие слова от недовольного Брайтшнайдера, направился к воротам, поправляя пистолет-пулемёт на плече. Механик схватил инструменты и залез в потроха броневика, а остальные, переговариваясь, снова потянулись в дом.

Что ж, пожалуй, на первое время он себя показал. Но, конечно, всё решит их первый бой. Только после него подчинённые смогут окончательно принять его как своего командира. Естественно, при условии если он выживет и не угробит отряд. Или не провалит боевую задачу..

В любом случае, здесь Гюнтер чувствовал себя на своём месте. Даже его любимые женщины как-то слегка отступили на задний план. Вся его жизнь в Берлине осталась лишь в воспоминаниях… Которые, возможно, получится освежить после вражеской капитуляции. Главное, они в безопасности, ведь налётов на Берлин не будет ещё несколько месяцев. Можно начинать писать письма..

С широкой улыбкой на лице Гюнтер подхватил свой чемодан, зашёл в дом и остановился на пороге:

– Эй, разведчики! Кто-нибудь скажет где моя комната, раздолбаи?… – и весело рассмеялся.

Глава 55

Берлин.

3 мая 1940 года.

Лаура Блюм.

Девушка стояла в палате и бездумно перестилала постели. В этом