Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Уберите его», – повторил Кубрик.
«Хм, окей», – сказал Мастерс. Он повернулся к рабочим: «Парни, унесите его».
Что касается стоимости этой работы, один из молодых ассистентов Кубрика позже оценил, что он стоил больше, чем большой дом в Большом Лондоне[3]. Мастерс и Арчер проводили режиссера обратно до его офиса.
«Не могу поверить, – с горечью сказал Кубрик, – он выглядит как кусок стекла».
«Ну, я боюсь, что так и есть, здесь ты прав», – сказал Мастерс. У него была репутация человека, быстро соображающего по ходу дела и придумывающего альтернативные решения с огромной быстротой: «Так, давай просто сделаем черный монолит, тогда мы просто не будем знать, что там внутри».
«Окей, может быть и черный», – сказал Кубрик.
Размер, форма и цвет монолита из «Одиссеи» были выбраны.
* * *
Кларк вернулся в Коломбо всего лишь на месяц или около того. Достаточный срок, чтобы оплатить обычные непокрытые чеки, убедиться, что у Майка Уилсона есть адекватные финансовые ресурсы на съемки следующего фильма – пародию на «Джеймса Бонда» с официальным названием Sorungeth Soru, но впоследствии измененное просто на Джамиса Банду, о похождениях одноименного сингальского секретного агента прочесть свою почту и прыгнуть в самолет до Лондона.
Приехав в Элстри 20 августа он узнал, что Кубрик был настолько обеспокоен тем, что непилотируемый космический корабль «Маринер-4» НАСА был запущен к Марсу за несколько недель до этого, что он связался со страховой компанией Lloyd’s of London, чтобы те создали полис, который компенсировал бы ему, если их сюжет будет разрушен из-за реального открытия инопланетной жизни. «Как страховщикам удалось вычислить страховую премию, я не представляю, – писал удивленный Кларк, – вот только цифра, которую они назвали, была астрономической, но проект запустили. Стэнли решил попытать счастья со Вселенной».
В течение года и в 1966 во время непосредственного создания фильма Кубрик и Кларк оставались запутанными в, казалось, бесконечном развитии сюжета. Несмотря на все их усилия, концовка фильма неоднократно считалась неудовлетворительной. В августе 1965 «невероятно изящный и красивый гуманоид» должен был приблизиться к Боумену, единственному выжившему члену экипажа, и привести его в «бесконечную тьму». Как достичь такого изящества и красоты, оставалось загадкой. В любом случае, это могло быть не просто неадекватным, но граничило со смехотворностью. Кубрик не делал ничего смехотворного.
Ранее в этом же году они решили, что астронавт Фрэнк Пул, партнер Боумена, должен умереть в несчастном случае. Это придаст остроты путешествию на Юпитер, но точная причина несчастного случая постоянно менялась, и даже непоправимость его смерти была под вопросом. Одна из записей в дневнике Кларка говорит о том, что ему пришлось «сражаться, чтобы остановить Стэна от возвращения мертвого доктора Пула к жизни. Я боюсь, что его одержимость бессмертием превзошла его творческие инстинкты»[4]. В мае Кларк продумал сцену, где катер Пула врезается в главную антенну «Дискавери», их связь с Землей нарушается, так как и антенна, и Пул улетают в космос – два зайца одним выстрелом. Что стало причиной несчастного случая по-прежнему было непонятно. Компьютер космического корабля, тогда носивший имя Афины, в честь богини, которая помогла Одиссею выйти из многих передряг, был не до конца продуман как персонаж.
Вскоре после возвращения Кларка с Цейлона Кубрик сказал ему, что придумал новый поворот сюжета, в котором Пул и Боумен – единственные два персонажа не в анабиозе и они не знают правды о реальной цели своей экспедиции. Согласно его новой идее, только «спящие красавицы», запертые в похожих на саркофаги гибернакулах, знают, что они ищут контакт с разумной инопланетной жизнью, и они не должны проснуться до прибытия на Юпитер.
Кларк не был особенно доволен новой идеей Кубрика, но он также не был доволен тем, что он не может придумать удовлетворяющую их обоих концовку. 24 августа он создал двухстраничную заметку, состоящую из девяти пунктов. «Я понял, в чем причина слабого места, которое меня тревожит, – написал он Кубрику. – Это просто оскорбительно предполагать, что люди их калибра не могут хранить секретов, которые, должно быть, знают сотни других людей. Также это вводит ненужный риск». В ответе Кубрик написал: «Ты можешь построить достаточно логичную причину этому, если ты попробуешь». Кларк: «Этот элемент неопределенности скорее искусственный и неправдоподобный». Кубрик: «Не согласен. Только если тебе не получится заставить это работать».
Он не уступал.
На следующий день Кларк придумал еще одну концовку для фильма, он отправил ее во втором сообщении, написанном из дома его брата на Найтингейл Роад.
«Поразительно, сколько времени нужно, чтобы увидеть очевидное. Слабость нашей концовки заключается в том, что мы не пытаемся объяснить, что случилось с Боуменом, но оставляем это воображению. Итак, мы не можем этого объяснить, но мы можем прекрасно изобразить это символически так, что пробудится все подсознательное и даже фрейдистское… Помнишь маленький прекрасный космический корабль Боумена, который мы видим при приземлении? Мы его использовали, чтобы только показать контраст с земными примитивными технологиями. После того, как он попадает в номер отеля, Баумен становится мастером новых наук. Нам об этом говорит повествователь, визуальные эффекты готовят нас к этому эмоционально, но верим мы в это, только когда растворяется комната, и он остается один с кораблем суперрасы и своим собственным катером «Модель Т». Корабль – это новое орудие человека – это эквивалент оружия Смотрящего на Луну. Это символизирует всю новую мудрость звезд. Боумен бросает лишь один взгляд на корабль и идет к нему. Словно в знак приветствия, он поднимается на несколько дюймов, когда тот приближается. Вблизи текстура корпуса должна быть красивой (мягкой? теплой?). Он задумчиво встает рядом с ним, смотрит на небо и на дорогу домой, на Землю. Когда он это делает, он рассеяно гладит его, практически сладострастно. “Теперь он был властелином мира, и так далее…” Конец».
Это даст «чертовски хороший эффект, – заключил он, – и я уверен, это решит все наши проблемы».
Мы не знаем, что Кубрик подумал о мягком, теплом фрейдистском корабле Кларка, который поднимается «на несколько дюймов» в ожидании того, что его погладят[5], но краткий ответ режиссера лишь расширил возникающий провал между их подходами: «Я предпочитаю показать неспецифичную концовку. Может быть, это сработает в книге, но в фильме – нет».
