— Мистер Уильям Питт рассказывал мне о трудностях с местными выборами, — ответила Сиринга. — Он также поведал о том, что пытается провести выборную реформу.

— Вас интересуют подобные вещи? — удивился граф.

— Думаю, любой предмет становится интересен, если о нем говорит человек неравнодушный и досконально его знающий, — ответила Сиринга. — Мистер Питт показался мне весьма знающим человеком. Он пообещал мне, что на следующей неделе, если ваша бабушка даст на то согласие, устроит для меня посещение палаты общин, чтобы я могла понаблюдать за ходом обсуждений с женской галереи.

— Я сам отвезу вас на заседание палаты лордов, если это вам так интересно, — пообещал Роттингем.

— В самом деле? — обрадовалась Сиринга. — Это было бы замечательно!

— Вы находитесь в Лондоне, чтобы радоваться жизни, — заметил граф. — Я почему-то думал, что вам больше по душе балы и танцы.

— Их я тоже люблю, — бесхитростно призналась его собеседница. — Но вы никогда не приглашали меня танцевать.

— Я сам не танцую, — ответил граф. — Как и моя бабушка, я предпочитаю карты и с огромным удовольствием провожу время за карточным столом, пока вы развлекаетесь в обществе молодежи.

— Может, мне тоже стоит научиться играть в карты, — задумчиво промолвила Сиринга.

— Нет, нет, вы еще слишком молоды для этого, — ответил Роттингем. — Лучше посещайте бальные залы, Сиринга, это более подходящее для вас место.

На следующем балу, куда граф отправился вместе с Сирингой, он заметил, что сначала она станцевала с пригласившим ее джентльменом, но затем исчезла в саду вместе с молодым маркизом Танетом.

Его первым желанием было предупредить ее, что подобное поведение может вызвать нежелательные разговоры.

Но потом он решил воздержаться от каких-либо действий, что, однако, не помешало испортиться его настроению.

Спустя два дня, находясь в библиотеке, граф услышал, что дверь открылась и раздался знакомый голос:

— Вы сейчас одни? Могу я поговорить с вашей светлостью?

Роттингем обернулся: одетая в светло-зеленое платье, перед ним стояла Сиринга. Ему почему-то вспомнилась весенняя поляна в сосновом лесу, когда он впервые с ней встретился.

Сиринга прошла через всю комнату, и ему показалось, что ее шелковые юбки шуршат точно так же, как листва на деревьях в Монаховом лесу.

— Вы желаете поговорить со мной? — довольно сухо произнес граф. — Знаете, как раз сейчас я хотел послать за вами. Маркиз Танет спрашивал у меня позволения увидеться с вами.

— Я уже ответила ему отказом! — сердито воскликнула Сиринга. — Как можно быть таким навязчивым! Разве можно так тратить ваше драгоценное время?

— Тратить мое драгоценное время? — удивился граф.

— Я уже сказала маркизу, что не выйду за него замуж.

Граф встал с кресла и прошелся по комнате, как будто ему требовалось время на раздумье. Подойдя к ковру перед камином, он остановился и спросил:

— Я правильно вас понял? Маркиз Танет предлагал вам руку и сердце? Просил стать его женой?

— Он уже несколько раз просил меня об этом, — ответила Сиринга, — и каждый раз я давала ему один и тот же ответ. К вам он обратился лишь потому, что, видимо, рассчитывает на вашу поддержку.

— Прошу вас, присядьте, Сиринга, — предложил граф и, сев в кресло, скрестил ноги и откинулся на высокую спинку.

На фоне загорелого лица его голубые глаза казались ярче обычного, и их взгляд как будто проникал ей в душу. Неужели ему важно узнать правду? — Почему же вы отказали маркизу? — спросил он.

— Все очень просто, — улыбнулась Сиринга. — Я не люблю его!

— Вы говорили моей бабушке о том, что он просил вашей руки? — поинтересовался граф.

— Нет, пока я ей об этом не говорила, но она, видимо, догадывается. Леди Херлингем посоветовала мне принять предложение маркиза. По ее мнению, маркиз — самая лучшая для меня партия из всех возможных.

— Бабушка права! — произнес граф. — Маркиз Танет из благородной семьи и к тому же очень богат. Кроме того, он великолепный спортсмен и весьма уважаем в обществе. Такие вещи важны, Сиринга.

— Мне он тоже симпатичен, — ответила девушка, — я ему так и сказала. Но я сказала ему и то, что никогда не выйду за него замуж.

— Но он маркиз, — повторил граф. — Я полагал, что все молодые женщины желают удостоиться высокого титула и обрести положение в обществе.

На щеках Сиринги появились две очаровательные ямочки.

— Почему? — удивилась она. — Это ведь как бриллианты — внешне они хороши, но есть их нельзя.

Граф рассмеялся и ответил:

— Будучи вашим опекуном, я сделаю то, о чем просил маркиз: я приложу все усилия к тому, чтобы вы приняли столь выгодное предложение.

— Вам как другу я скажу, — доверительно понизила голос Сиринга. — Вы должны знать, что я ни за кого не выйду замуж… и никого не полюблю.

Возникла пауза.

— Неужели вам никто не понравился с тех пор, как вы приехали в Лондон? — спросил граф. Сиринга отрицательно покачала головой.

Граф посмотрела на нее так, будто не мог поверить в то, что она говорит правду, после чего произнес:

— Как хотите, Сиринга. Я сообщу маркизу о вашем решении и уточню, что выбор остается исключительно за вами.

— Благодарю вас, — ответила Сиринга. — А теперь я могу сказать вам то, ради чего я пришла?

— Разумеется. Простите меня, Сиринга, за то, что не позволил вам высказаться сразу. Это исключительно женская привилегия.

— Я хотела поздравить вас, милорд, с днем рождения, — застенчиво сказала девушка. — Пожелать вам всего доброго… и еще я принесла вам подарок.

— Подарок?

— Ваша бабушка пару дней назад призналась, что у вас скоро день рождения, — пояснила девушка. — И я кое-что для вас приготовила.

Она встала и протянула графу небольшой сверток, перевязанный красной лентой, а сама опустилась на колени рядом с креслом, как будто желание поскорее увидеть, как он развернет подарок, было столь острым, что она не могла устоять на ногах.

— Мне уже очень давно никто не делал подарков на день рождения, — признался Роттингем. — Вообще-то я уже немолод и стараюсь держать свой день рождения в секрете.

— Вам всего лишь тридцать два, — улыбнулась Сиринга, — но вам не нужно ставить столько свечек на вашем праздничном торте. — Она испуганно прижала руку к губам. — Ой, проговорилась! Это же главный секрет!

Граф потянул за ленту на квадратном и очень тонком свертке. Развернув его, Роттингем увидел картинку с изображением бело-рыжего спаниеля.

Граф пару минут молча разглядывал подарок.

— Он похож… на Джуди? — спросила, не выдержав, Сиринга.