Она не удержалась на ногах, упала на кровать и вдруг рассмеялась. Ее дикий хохот резал слух, вынуждая скривить лицо.

— Что, разве я не права? — с ухмылкой спросила Соня, приподнявшись на локтях и закинув ногу на ногу. — Ты ей хотя бы рассказал о том, кто мы? Нет? Боишься? Может, я расскажу?

— Она знает. Ей сказала Ева.

— Ева? — Соня снова рассмеялась. — Надо же, а я недооценивала докторшу. Надо отдать ей должное. Зачем же девчонка явилась к нам без предупреждения? Спряталась в пещере, как крыса. Чего она выжидала? Может, закладывала там взрывчатку? Один большой «бах», и прощай стая вместе с ее обитателями.

— Твои слова не имеют смысла? Не смей даже думать плохо о Снежане или пожалеешь! — возмутился я, пронзая Соню гневным взглядом сверху вниз, который впивался в нее острыми иглами… Разве что не причинял боль.

Я поджал губы, всматриваясь в голубые глаза и пытаясь понять, какой следующий шаг она предпримет, чтобы отлучить меня от Снежаны.

— Пожалею? Что, выгонишь меня из стаи? — усмехнувшись, она поднялась.

— Поверь, я найду решение пооригинальнее, — пообещал я, решив, что изгнание ничему ее не научит.

— Охотно верю. Дарен, — волчица подошла ближе и прикоснулась к моей груди, провела ладонью до живота, — с ней тебя ждут одни разочарования. Она не сможет выносить твоего ребенка, а я смогу.

— Она справится, — в этом у меня не было сомнений.

— То есть, ты все же попытаешься? Даже ценой ее жизни? А ты, оказывается, эгоист! — хмыкнула Соня, убрав руку. — Что ж, я умею ждать. Когда-нибудь ты сам придешь ко мне.

Мой возмущенный рык прошелся по комнате. Я схватил Соню за предплечье и, притянув к себе, выпалил:

— Тебе повезло, на этот раз все обошлось, но если ты еще что-то выкинешь, тебе придется поискать новую стаю, — я угрожающе глянул на девушку. — Это твой последний шанс исправиться. А пока я отстраняю тебя от обязанностей беты.

— Что? Ты не можешь так поступить!

— Еще как могу. Я все сказал.

За окном послышались непонятные звуки и рой возмущенных голосов. Там явно что-то творилось. Выпустив руку Сони, я отправился на выход, а ей велел оставаться в доме.

Солнце почти совсем скрылось за розовато-оранжевым горизонтом. На улице, недалеко от дома двойняшек, окутанная сумраком приближающейся ночи, собралась толпа. Некоторые оборотни прикрывали ладонями рты, некоторые тяжело вздыхали, смотря куда-то вдаль. Я перевел взгляд в сторону леса и замер в оцепенении. К нам приближался Эйдан с Тиной не руках. И принюхиваться не нужно было, чтобы определить, что от них пахло кровью и… смертью. Девушка была мертва.

Мой отчаянный рык разнесся по округе. Я бросился к другу, взял у него Тину и уложил на землю. Сердце ее не билось.

— Что произошло? — не понимал я.

Злость за Соню моментально испарилась. Теперь я злился лишь на себя. За то, что не подумал о последствиях. За то, что отправил бету на встречу с Альфой соседней стаи, а не пошел сам. Кровь Тины на моих руках, и это всегда будет со мной. Будет рвать меня на части, долбить изнутри, словно отбойным молотком.

Запах крови отвлекал, но внимание по-прежнему было приковано к телу девушки.

— Их Альфа, Даймон Ривера, перегрыз девочке горло у меня на глазах. Меня поразило, с какой легкостью он убил ее. Я ничего не мог сделать, Дарен, — Эйдан скривился, будто от боли. — Я не смог помочь ей.

— Ты не виноват, друг. — Я ободряюще коснулся плеча беты. — Это моя вина. Я в ответе за смерть Тины.

— Нужно сказать Кириллу.

— Я сам поговорю с ним.

Я поднялся, чтобы разыскать Кирилла и сообщить ему ужасную новость, но этого делать не пришлось. Он уже направлялся сюда. Толпа расступилась, продолжая охать и причитать, пропустила безутешного отца к телу дочери.

— О, нет! Тина, дорогая!.. Этого не может быть! — он упал перед ней на колени и зарыдал. — Доченька моя!..

Его страдания, как ножом по сердцу полоснули. Стиснув зубы, отвел взгляд. Это моя вина. Моя… И пусть Соня закрыла Снежану в пещере, она не виновата, что все произошло именно так, ведь я принимал решение. Я подверг Тину опасности, не зная истинных намерений Даймона Ривера.

— Кирилл, я… — слова застряли в горле. — Черт…

Поджав губы, потер небритое лицо.

— Это ты во всем виноват! — развернувшись ко мне, заорал он и вскочил на ноги. — Она была моей единственной дочерью, — рык Кира затопил мое сознание, — частичкой меня, моим продолжением! А из-за тебя она мертва! Ты бросил Тину на произвол судьбы, отдал этим убийцам! Почему ты так поступил с моей дочерью! Почему проигнорировал вожака бурых?!

Лавина вопросов посыпалась на меня, а я не знал, как ответить, чем успокоить безутешного отца. Да и нужны ли ему сейчас мои оправдания?

Мне на плечо легла чья-то ладонь. Потянув воздух, понял, что это Соня.

— Альфа не обязан перед вами отчитываться! — воскликнула она. — Да, произошло ужасное: погибла одна из нас. Мы все любили Тину, это огромная потеря для нашей стаи. Но вины Дарена в этом нет. Он ее не убивал.

— Но и не спас! — рявкнул Кирилл. Его лицо перекосило от ярости. Губы плотно сжаты, брови нахмурены. — Моя дочь нуждалась в нем, а он… Где был он, когда ее убивали?

— Раз Альфа отправил за Тиной своего бету, значит, знал, что делает. Поверьте, у Дарена была уважительная причина — его пара, которую он спасал…

— Соня… — сквозь зубы рыкнул я, но она не остановилась, продолжая толкать свою речь. Будто нарочно провоцируя.

— …Верность волка своей паре бесконечна. Вам всем об этом известно. Все мы волки. Все мы одной крови… Иначе никак, — закончила Соня.

И теперь народ загудел, кивая и соглашаясь с ее словами. Но Кир смотрел на меня со злостью и не желанием понимать. И я его тоже понимаю. Его дочь убили, и виноват в этом отчасти я.

— Завтра на закате предадим тело Тины земле! — объявил я, окинув взглядом собравшихся. — Еще есть вопросы?

— Альфа, а как же быть остальным? Чего нам ждать от убийц Тины? К чему готовиться?

— Пока не стоит паниковать. Возможно, бурые этого и хотят: посеять панику в нашей стае. Но зачем? Этот вопрос никак не выходит у меня из головы. Эйдан, собери как можно больше информации о стае бурых и ее вожаке. Копни глубже. Нужно понять, с кем мы имеем дело.

— Хорошо, — он кивнул и удалился. — Завтра утром сведения будут у тебя.

Я велел отнести тело Тины в медпункт. Больницы у нас нет, ведь она не к чему оборотням. Порезы заживают за считанные минуты, иногда часы. На заживление глубоких ран или переломов уходит неделя, а то и меньше дней. Медпункта нам вполне хватает. Одно меня беспокоило — если так пойдет дальше, и непонятная вражда с бурыми не закончится миром, придется отводить кусок земли под кладбище.