Первый раз мы остались с ней наедине. Аня не стала тратить время на пустой женский треп и сразу перешла к делу:

— Саша передал мне, что у вас есть какой-то важный разговор. Это касается трагедии с Мариной Алексеевной?

— Я пока не могу этого сказать с уверенностью. Возможно, что и касается. А может быть, это просто мое разыгравшееся воображение. Но я знаю, что ваш муж, Виктор Вениаминович, хотел вас сделать соучастницей какой-то своей игры, какой-то тайны. Я не могу сказать точнее, потому что сама пока толком не понимаю, о чем идет речь. Припомните, пожалуйста, ваш разговор с мужем в прошлую субботу вечером, после возвращения из театра. Вы сказали ему, что у вас что-то не получилось, что от его тайн вам уже становится страшно. Помните?

Анна смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Откуда вы знаете? Мы же были одни в квартире. Никто не мог слышать наш разговор.

Я не собиралась посвящать Анну во все подробности нашего субботнего вечера с Денисовым, поэтому пришлось соврать:

— После получения кассеты ваш муж очень переживал, что ее «передадут» вам. Поэтому он просил меня поставить жучок в вашей гостиной и слушать, что у вас происходит в его отсутствие — не явились ли, скажем, в дом посторонние или еще что-нибудь в этом роде.

— И вы подслушивали?

Похоже, Анна была в шоке. Да, голубушка, не всегда доводится работать в белых перчатках. Иногда и в грязи приходится поваляться.

Все же я постаралась для нее смягчить:

— Вечером я настраивала прослушку, поэтому слышала ваш разговор. А потом уже было некогда. Ну а еще потом просто отпала необходимость. — Мне не хотелось сознаваться, что в моей работе был брак и что жучок сломался уже через несколько минут прослушивания.

— Аня, о чем был разговор? Это может оказаться очень важным.

— Хорошо, я расскажу. Виктор, до того как занялся аптечным бизнесом, часто ездил в Мексику по роду своей научной деятельности. Когда он узнал, что Саша вернулся в Тарасов, его почему-то стал беспокоить один вопрос: помнит ли Саша, как он делился с ним впечатлением о командировках, особенно о последней? И что именно он помнит? Виктор просил меня как-нибудь исподволь натолкнуть Сашу на разговор об этом и потом передать слово в слово все, что я услышу. Он ничего не объяснил мне: что именно он хочет узнать. Но, судя по тому, как он нервничал и как досадовал, что у меня не получается, — это было для него очень важно.

— Так вы расспрашивали Сашу?

— Нет, конечно. Я вообще не стала ему ничего говорить, чтобы не портить нам обоим настроение. Обстановка у нас тогда и так была, как вы понимаете, весьма напряженной. Мы обсуждали, как спасти наш план от провала. Я разочаровала вас, вы хотели услышать что-то более вразумительное?

Откровенно говоря, да. Но я не произнесла этого вслух. Вместо этого предложила:

— Анечка, а давайте расскажем об этом Саше, когда он освободится. Может быть, он действительно сможет припомнить что-нибудь интересное?

— Хорошо, — коротко согласилась Анна.

После этого мы в ожидании Соколова поговорили об их планах на жизнь, погоревали вместе о трагической кончине Марины Алексеевны, просто поболтали ни о чем. Когда все темы для разговора были уже исчерпаны, дверь Аниной комнаты открылась, и, наконец, появился Саша.

— Ну как, барышни, не скучаем?

Лицо Соколова сияло, как начищенный самовар. По всему было видно, что он весьма доволен разговором с будущим тестем. Я не стала расспрашивать его: дела семейные, если захочет, сам расскажет. Не теряя времени, я сразу перешла к делу. Сказала о прослушке. Затем попросила Аню еще раз пересказать, о чем просил ее муж. После этого спросила Соколова:

— Ну и что ты думаешь обо всем этом?

Саша поскучнел. Напоминание о Денисове было ему особенно неприятно в такой день. Но — долг платежом красен. Саша принялся терзать свою память. Он долго хмурился, морщил лоб, поднимал глаза к потолку, словно надеясь там найти ответ. Через несколько минут таких страданий он выдал резюме:

— Нет, ничего такого предосудительного он мне не рассказывал. С мексиканочками не шалил, нехорошими болезнями не заражался. Ничего такого. Он был помешан на своей работе и разговаривал только о ней.

— Так, может, в этих разговорах что-то было? Не стал бы Виктор Вениаминович тревожиться из-за прошлых грешков, если бы даже таковые и имелись. А вот не сболтнул ли он чего-то лишнего по поводу своих исследований? Может, выдал ненароком какой-то фирменный секрет, рецепт или еще что-то? — предположила я.

— Да нет, он знает, что я в его биохимии разбираюсь, как балерина в сельском хозяйстве. Даже если бы он мне чего-нибудь такого и наговорил, я бы все равно ничего не понял.

— Сашенька, милый, ну подумай как следует! Денисов не стал бы зря тревожиться, да еще и Аню привлекать к этому делу.

— Да, Саша, ему это не давало покоя, — подтвердила Анна.

— Ну не знаю. О чем говорил? Ну, исследования там какие-то, перспективы.

— А в последней командировке он чем занимался?

— Да бог его знает. Ну, вроде бы вещество ему мексиканцы какое-то продемонстрировали, которое у них индейцы каким-то хитрым способом приготавливают. Наркотик, что ли?

— Так, — подскочила я на кресле. — С этого места поподробней!

— Да что подробней, я больше ничего и не знаю. А, да нет, не наркотик даже, а как-то по-умному называется. Психостимулятор, вот.

— А откуда же ты тогда взял слово «наркотик»? — не унималась я.

— Прости, Танюш, это так давно было, ей-богу не помню.

— Эх, Соколов, Соколов, плохой из тебя Джеймс Бонд! Ладно, может, вспомнишь что-нибудь, тогда позвони.

Я собралась прощаться. Саша спросил меня:

— Ну что, как движется твое расследование?

Мне пока не хотелось выкладывать свою версию.

— Да так, кое-какие проблески появляются. Надеюсь, что через пару дней уже буду знать что-то конкретное. Ну, пойду. Дела ждут. Надо еще с Димой встретиться, заехать к ним на квартиру, уточнить кое-какие детали.

— Таня, от души желаю вам найти этого негодяя! Вы ведь такой талантливый сыщик, у вас обязательно получится! — восторженно произнесла Анна.

Я польщенно улыбнулась. Мы поднялись с кресел и пошли меня провожать. Открыв дверь Аниной комнаты, натолкнулись на Олега Егоровича. Он заскучал в одиночестве и решил позвать нас выпить еще по чашке кофе. Я извинилась и сказала, что мне пора идти.

— Танечка, вы уже уходите, какая жалость! Приходите почаще к Ане в гости. Да и я всегда буду рад вас видеть.

Вид у Олега Егоровича был немного взволнованный. Оно и понятно: не каждый день в судьбе дочери происходят такие решительные перемены. Я пообещала заходить и откланялась.